Часть 18

Земля поздравляет нас с благополучной стыковкой и желает продолжения в том же духе.

Во время стыковки основная нагрузка, естественно, падала на командиров кораблей. Мы с Борисом исполняли свою партию, как говорится, «в четыре руки», а бортинженер и инженерисследователь нам «подыгрывали».

Теперь же, после стыковки, роли менялись…

Я запросил экипаж «Союз-а5» о готовности к началу новой операции по переходу космонавтов из корабля в корабль. И тут оказалось, что ребята все еще никак не могут успокоиться после успешной стыковки. Вот и Земля напоминает им, чтобы они поменьше предавались эмоциям и занялись бы «полезным» делом. Волынов дает команду Елисееву и Хрунову перейти в орбитальный отсек и приступить к надеванию скафандров.

Представляю, как трудно сейчас ребятам. В невесомости скафандры и все снаряжение свободно плавают по отсеку, и надо обладать искусством акробата, чтобы ловко, улучив момент, «вплыть» в оболочку скафандра. Но еще труднее им будет в момент шнуровки. Эта операция требует значительных физических усилий, причем одновременно должны быть заняты работой обе руки. В невесомости нет надежной опоры, и нужно ухитриться очень прочно зафиксироваться ногами.

Хрунов в своей книге потом напишет: «Надевая скафандры, мы так увлеклись этой работой, что совсем забыли, что находимся в полете, а не на тренировке в Звездном. Только какимито глубинными долями мозга помнили, что это реальный полет и нам предстоит выход в реальный космос. Наверное, поэтому у каждого из нас лицо было чуть-чуть более красное, чем обычно, а на лбу выступили холодные капельки пота. По нескольку раз мы проверяли со всей тщательностью шнуровку скафандров, подключена ли вентиляция, не забыли ли какую мелочь».

Борис Волынов перешел в орбитальный отсек и помог ребятам надеть перчатки, гермошлемы, ранцы с системами жизнеобеспечения, проверил, все ли у них в порядке.

Я поддерживаю с экипажем «Союз-5» постоянную связь и хорошо слышу их доклады о проделанных операциях. Контролирую с помощью специальной инструкции по переходу, все ли сделано так, как надо, соблюдена ли последовательность операций.

Наконец слышу, как Борис прощается с друзьями. Он шутливо выражает им свое недовольство, что они «бросают его в одиночестве на произвол судьбы».

Даю ребятам «добро» и сам начинаю готовиться к их встрече. Еще раз проверяю герметичность орбитального отсека, сбрасываю в нем давление до нуля и с помощью дистанционного управления открываю крышку люка. По очереди с Борисом опробуем ручное управление связкой из двух кораблей и разворачиваем станцию так, чтобы в момент перехода через открытый космос солнечные лучи не мешали бы телепередаче и киносъемке. Станция, как и отдельный корабль, послушно выполнила наши команды.

Через визир наблюдаю, как из люка корабля «Союз-5» показалась сначала голова, потом плечи и почти весь корпус космонавта. Знаю — это выходит из корабля Евгений Хрунов. О чем думает он сейчас, что ощущает? «Передо мной разверзлась бездна, — так писал он в своей книге. — Она ощущалась очень остро и напряженно. Эмоции значительны. Даже сильнее, чем перед первым прыжком с парашютом. Но постепенно напряжение спадало. И когда я приступил к выполнению полетного задания, оно почти совсем исчезло.

Метрах в восьмидесяти от корабля я увидел плывущую кинокамеру. Ею я должен был снимать процесс перехода из корабля в корабль. Оказывается, в тот момент, когда я созерцал открывшийся передо мной космос, камера выплыла у меня изпод рук, так как не была прикреплена к страховочному фалу. Пришлось распрощаться с кинокамерой и съемками».

Из своего корабля по экрану перископа я наблюдал за всеми действиями Евгения Хрунова. Передвигался он с помощью рук, ловко цепляясь за скобы. «По дороге» включил киноаппарат, укрепленный на кронштейне.

«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов