Авиация Делай, как мы, делай вместе с нами, делай лучше нас Животные За пределами школы Земля и Вселенная Из глубины веков Интересное Комплексные задачи Космос Наука и техника Первая стыковка Природа и мы Психологический практикум Растения Эрудицию на проверку

Слово о Мусоргском

Жизнь, где бы ни сказалась правда, как бы ни была солона; смелая, искренняя речь к людям в упор — вот моя закваска, вот чего я хочу… и таким пребуду.

М. Мусоргский

В XX веке на нашей планете Земля возник превосходный обычай: отмечая юбилей великого человека, посвящать этому событию целый год, называя его именем юбиляра. Нынешний, 1989-й, назван «годом Мусоргского», и тем самым всемирное значение гения русского композитора утверждено навечно.

А ведь так было не всегда. Творчество Модеста Петровича Мусоргского с самого начала вызывало бесконечные споры и сомнения. Даже среди его друзей, членов знаменитого Балакиревского кружка, прозванного известным русским критиком Владимиром Васильевичем Стасовым «Могучей кучкой». Нет, никто из друзей-единомышленников не сомневался в громадной талантливости «предерзостного Модеста», как называли они его за яркую самобытность музыкального языка, за безоглядную устремленность к новым берегам искусства. Девиз «К новым берегам!» был девизом и всей «Могучей кучки».

Мусоргский начал как ученик Александра Сергеевича Даргомыжского, композитора, который так определил свою творческую задачу: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово, — хочу правды». И ученик всем сердцем понял и принял слова учителя. Он слушал «мелодию, творимую голосом человеческим», и старался воплотить в музыке интонацию этого говора — интонацию вопроса и ответа, гнева и радости, мира и покоя в живом, выразительном музыкальном слове.

Друзья восхищались. Но, как ни странно, так до конца и не поняли истинной гениальности открытий Мусоргского. Его музыкальный язык казался им часто слишком уж «корявым» (так прямо они его и называли); смелое, бунтарское новаторство они принимали порой за музыкальную неграмотность, принципиальность — за самоуверенность… И долгие, долгие годы считалось многими, что сочинения Мусоргского нуждаются в доработке, в приглаживании, причесывании, словом, — в усовершенствовании.

Уже ушел из жизни сам композитор, ушли и его друзья, верные и бескорыстные в помощи, а великий русский композитор все еще считался хотя и высоко одаренным, но дилетантом, творчество которого просто не может зазвучать по-настоящему без профессиональной помощи других музыкантов. Такое положение усугублялось еще и тем, что многие сочинения Модеста Мусоргского оставались незаконченными. Трагическая неустроенность его жизни, тяжелый, неуживчивый характер, ужасающая бедность — все это, конечно, мешало творчеству…

Да, при жизни многие не понимали его, не воспринимали его музыку. Слава ее росла постепенно и неустанно, утверждалась день ото дня, год от года… И вот пришло время, когда музыке Мусоргского музыканты тщательно и бережно возвращают ее подлинное, оригинальное звучание, когда раскрывают большие купюры-сокращения в его операх, когда издается полное собрание сочинений композитора.

Сказанное вовсе не означает, что творчество Мусоргского находилось до этого в забвении, хотя при жизни композитора оно и не получило полного признания; но друзья — особенно это нужно сказать о Николае Андреевиче Римском-Корсакове — сделали все, чтобы музыка их товарища после его смерти звучала постоянно и все больше завоевывала слушателей.

В наши дни снова обрело жизнь в искусстве слово «авангард». Когда-то, в 20-е годы, авангардистами стали называть себя художники, поэты, композиторы, которые говорили в искусстве языком новым, непривычным, очень часто непонятным их современникам. Они и мыслили самобытно, по-своему. Это были люди, которые искали путей… «К новым берегам!» — говоря словами композиторов — членов «Могучей кучки».

Но вот давайте подумаем. А не был ли в свое время авангардистом Иоганн Себастьян Бах? Ведь его музыкальный язык, его музыкальные мысли, несомненно, были сложны и непонятны и для его современников. Не был ли «авангардистом» великий Глинка, «отец русской музыки», обвиненный когда-то в «квасном патриотизме» и даже в «громоздкости» своей светлейшей, по-пушкински прозрачной музыки. Что же тогда говорить о Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче, музыку которого, несмотря на его признанную во всем мире гениальность, понимают еще далеко не все…

Можно, пожалуй, сказать, что из всех русских композиторов XIX века наибольшее право называться «авангардистом» имел Модест Петрович Мусоргский. Его право на новаторство, его гениальность доказало время.

Г. Левашева