Последний рейс «Фортуны» (II)
Бот резво бежал на юго-восток. Редкие облака допускали просияние солнца, и вода была густой синевы с фиолетовым отливом, как оружейное масло. С заходом солнца все улеглись, на опустевшей палубе пребывал бессменно лишь студент и его писчик.
—А что, Осип, — сказал Крашенинников, — не какое иное судно везет нас к Камчатской землице, а «Фортуна». Латинское слово это означает — «судьба». Сама судьба, само провидение несет нас к прекра¬сному и неизведанному, подобно тому, как несла Колумба, первооткрывателя Америки. Нет, в отличие от него мы точно знаем, куда плывем! Аргунов согласно кивнул.
— Какая от того польза, когда знают, что делается в Америке и Индии, а о своем отечестве имеют самое малое понятие? Даже о том месте, где живут, почти ничего не ведают. Так ведь, Осип?
Писчика знобило. Худая одежонка плохо оберегала от холода. Из верховья моря, Пенжинской губы, несло зимним морозцем. Там, в северных широтах, у коряцких берегов уже настивались льды.
— Ступай вниз, погрейся. Ступай-ступай, я еще постою, звезды смотреть хочу, — велел Крашенинников и подумал вдруг: «Быть может, Камчатка и есть моя заветная Звезда?»
Главная цель второй экспедиции была, в сущности, та же, что и первой. В собственноручно начертанной Петром I за три недели до кончины инструкции повелевалось построить на Камчатке или в другом месте один-два бота с палубами и идти на них к норду, искать, где северо-восточная окраинная земля Российской державы «сошлась с Америкой». Споры о том, соединяется ли Чукотский мыс с Америкой, не утихали и после плаваний Беринга на «Святом Гаврииле». Потому и решено было снарядить новую экспедицию под предводительством Витуса Беринга. Крашенинников стоял на палубе «Фортуны», любовался звездами, наслаждался соленым воздухом, радовался свободе. Наконец-то получил возможность проявить полную научную самостоятельность!
Конечно, столь громадный край изучить и описать одному человеку никак не по силам, но Степан был уверен: вся его жизнь, сегодняшняя и грядущая, неразрывно и счастливо связана с Камчаткой.
Лишь близко от полуночи он прилег отдохнуть, устроился подле своих вещей. Казенное имущество удалось поместить в трюме. Неожиданно вспыхнул переполох. Шум, топот; высокий голос кричал: «Вода! Тонем!» Из трюма выскакивали перепуганные люди, ошалело озирались. Те, что ночевали на палубе, и вовсе ничего не могли понять. «Фортуна» по-прежнему шла под всеми парусами. Но звонкий, срывающийся от страха голос не замолкал:
—То-онем! Вода-а!
Крепкий удар свалил мужичка с ног.
—Не паникуй! — В темноте и неразберихе никто и не заметил, когда появился штурман. — Слушать всем! Не тонем, не гибнем. Течь всего-навсего. Плотники, конопатчики, — за дело! Остальным — на откачку!
…Два деревянных насоса работали безостановочно, люди на рычагах сменялись через каждые сто качков. Остальные черпаками, кружками, мисками, чем могли, наполняли медные котлы, выносили наверх, опорожняли за борт.
Мастеровые, скорчившись в низком подпалубном пространстве, конопатили днище. Глухой стук дубовых молотков, всхлипы и скрип насосов, тяжелое, загнанное дыхание — все сливалось в один тревожный, угрожающий шум. Под ногами хлюпала вода, уровень ее не падал. «Разворачиваться на обратный курс — не спасение: с такой течью до Охотска не дотянуть», — мысленно оценил положение штурман Мекешев и решительно скомандовал:
— Облегчить судно! Все лишнее — за борт!
С груды вещей на палубе стянули брезент и остановились в нерешительности.
—Всё — за борт!… далее
И. Миксон
До чего же прекрасен обыкновенный кипяток! Растянуть бы такое блаженство не на глотки — на капли, прикорнуть бы у жаркого смоляного костра из корабельных досок.— Кашеварам обед ладить, остальным — на разгрузку! И опять две цепочки потянулись от взлобка к «Фортуне» и от «Фортуны» к взлобку. После горячего обеда пали мертвецким сном. Пробуждение было тяжелым,…
И кормщик перекрестился, помянув «Фортуну», как умершего человека. Академический отряд с профессорами не появились на Камчатке ни в следующую весну, ни через год, ни через два… Около четырех лет всю научную работу экспедиции на полуострове выполнял один студент, Степан Крашенинников. Терпя лишения и нужду, преодолевая суровые тяготы и опасности, он исходил, изъездил, проплыл вдоль и…
Это удивительно, но я никогда не слышал о нем на школьных уроках литературы. И многие филологи, если я спрашивал про него, отвечали рассеянно: да, мол, было что-то, с кем-то встречался, писал мемуары. А ведь именно ему, Павлу Васильевичу Анненкову, мы должны быть благодарны за то, что у нас есть Полное собрание сочинений Пушкина и научная…
Чтобы перейти к другому пересечению, придется слегка отклониться от главной линии рассказа в сторону молодого русского помещика Григория Михайловича Толстого. Путая, его иногда называли графом Толстым. Он не был графом. Первые девять лет жизни он даже считался незаконнорожденным сыном крепостной девки Авдотьи, то есть был по рождению рабом. Умри в это время его отец, отставной…
Летом 1846 года в казанском поместье Григория Толстого произошел разговор, важный для всей российской литературы. Из Петербурга через пол-России в тряских пыльных колясках приехали к Толстому друзья-литераторы: Некрасов и Панаев с женою Авдотьей Яковлевной. Хотя Некрасову исполнилось лишь двадцать пять лет, он уже, как сказали бы теперь, становился лидером в своем кругу. Ночи напролет Толстой…
А потом ему же и ученикам стал диктовать содержание и остальных сгоревших рукописей. Не удивляйтесь, даже позже, в глубокой старости, он еще сможет, поражая окружающих, пересказать почти тысячу стихов «Энеиды», указав последнюю и первую строки на каждой странице! Такой силы была его память, такой мощи был его мозг.Левый глаз ему вскоре прооперируют. Но, приступив тотчас к…
Павел Васильевич узнал, что смертельно больной Белинский едет лечиться на открытые недавно воды в Силезию, в маленький городишко Зальцбрунн. Журнал «Современник», о котором мечтали в казанском поместье Толстого Некрасов с Панаевым, уже издавался. Он объединил вокруг себя молодые российские таланты, и главным сотрудником был в нем Белинский. А теперь врачи сказали, что Белинскому осталось жить…
Белые ночи снова пришли в Санкт-Петербург. Городу было всего шестьдесят восемь лет, а он уже перегнал, перерос главные древние европейские центры. Красою же своей, строгостью дворцов, отраженных спокойными водами Невы и ее младших сестер, выделялся Санкт-Петербург среди столиц, как юная красавица в кругу почтенных дам. Но в день, который мы считаем началом белых ночей —…
И тогда же могло произойти еще одно пересечение. Из Зальцбрунна Павел Васильевич повез подлечившегося Белинского в Париж. По дороге они остановились на день в Брюсселе. В Париже с нетерпением ждали Белинского близкие друзья и недавние соотечественники Бакунин, Герцен. Там впервые произойдет общественное чтение только что написанного открытого письма Гоголю; читать будет сам Белинский, а Герцен,…
Дом Эйлера на Неве, на нынешней набережной Лейтенанта Шмидта, вошел своими стенами в надстроенное вверх и вширь угловое здание дома №15, на котором помещена мраморная доска в честь ученого. Надпись на ней довольно скромная: «…крупнейший математик, механик и физик». В здании сейчас средняя школа «с углубленным изучением литературы и истории», есть здесь и стенд, посвященный Эйлеру. А на…