Дважды первая (III)
Лермонтова истово работала в лаборатории Бунзена. Проводила качественный анализ соединений, исследовала количественный состав руд, отделяла друг от друга редкие металлы — спутники платины. Ее не тяготили однообразие и монотонность опытов. Точно священный ритуал, приобщающий к таинственному клану химиков, повторяла Юлия методики, добиваясь совершенства.
Счастливая случайность сводит Лермонтову с Д. И. Менделеевым, приехавшим в Гейдельберг к Бунзену. По его просьбе она выполнила несколько экспериментов, установив правильный порядок возрастания атомных весов триады платиноидов — осмия, иридия и платины. Юлия подготовила первую научную статью и послала оттиск Менделееву. Между ними завязывается переписка, обговаривается возможность новых исследований. Окрыленная, Лермонтова покупает для их проведения приборы. Сбывается ее мечта: ей доверяют — и кто? сам Менделеев! — настоящую работу. Это уже небольшое, но признание ее способностей, знаний, умения… И вдруг Ковалевская сообщает подруге, что хочет продолжать учебу в Берлине. Там более сильные математики, чем в Гейдельберге, эти уже ничего не могут ей дать.
Лермонтова в отчаянии. Ее-то местный университет вполне устраивает: все научные замыслы связаны именно с ним, да и курс у Бунзена еще не окончен. Но расстаться с любимой подругой, которая так много для нее сделала? Да и разве можно оставить Софу одну, такую ранимую и переменчивую в настроении — от угрюмой тоски до бесшабашной веселости, — такую неприспособленную к быту: она за своими занятиями и поесть, если ей не напомнить, забудет… И Лермонтова на искреннее, хоть и капризное восклицание Ковалевской «Как же я буду без тебя в Берлине!», соглашается — вопреки своим планам — уехать вместе с ней.
Глядя на фотографию Юлии Лермонтовой, ни один физиономист не нашел бы в ее лице привычных черт сильной личности. Высокий покатый лоб, мягкий, скошенный подбородок, большие, без блеска и остроты глаза.
Есть натуры яркие, позволяющие поверить в себя и даже подчинить себе человека с первого знакомства. Такой была Ковалевская. О ее невероятной силе воли и стремлении всегда и во всем быть первой, о ее пренебрежении к обстоятельствам и внешним условностям говорили все, кто хоть однажды соприкоснулся с ней. О Лермонтовой говорили иное: скромная и настойчивая, неприметная и деятельная. Ее поступками всегда руководило желание сделать добро или отблагодарить за добро. От доброты она могла стать уступчивой и от той же доброты — упорной.
Слушательницами в Берлинский университет подруг не приняли. Лермонтова договорилась заниматься частным образом у Августа Гофмана, крупнейшего химика органика, специалиста по красителям. Вскоре профессор разрешил Юлии не только посещать свои лекции, но и работать в лаборатории. Ему не пришлось раскаиваться в проявленном либерализме, вызвавшем нарекания коллег. Не далее чем через год он имел честь и удовольствие докладывать на заседании Берлинского химического общества работу своей ученицы «О составе дифинила», в котором исправлялась формула этого вещества, неправильно указанная видными французскими учеными Жераром и Лораном.
Жизнь в Берлине протекала уединенно и однообразно. Ковалевская весь день проводила за письменным столом, делая математические расчеты. Лермонтова допоздна пропадала в лаборатории. В начале 1874 года она подготовила докторскую диссертацию и поехала в Геттинген на университетский экзамен.
Для Юлии, не обучавшейся в гимназии, — преподаватели приходили на дом — этот экзамен был вообще первым в жизни. В отличие от России в германских университетах царил дух свободы: внимание больше обращалось не на обычное штудирование предмета, а на развитие самостоятельного творческого мышления и профессиональных навыков. Немецкие студенты не экзаменовались при поступлении в университет или окончании курса, даже выбор и посещение лекций были на их усмотрении. Зачем отвлекать молодые силы от непосредственной научной работы? К чему все эти нервные и физические перегрузки во время сессии, когда студент может делом показать, зря или нет он протирает штаны на университетской скамье? Считалось бесспорным, что на экзамене всегда проигрывают головы наиболее продуктивные, способные схватывать самую суть вопросов и идти оригинальным путем, и, наоборот, оказываются в выигрыше более пассивные, годные лишь к механическому заучиванию. Другое дело — университетский экзамен на присвоение докторской степени. Он страховал от обмана — а вдруг диссертация написана с чьей-либо помощью? — и заодно позволял проверить широту образования экзаменуемого… далее
М. Грунина
Не успели дух перевести, волны и ветер опять потащили «Фортуну». Якорь волочился по песчаному грунту» не зацеплялся.Судно отказалось подчиняться рулю. Положение стало критическим. Бот предсмертно трещал. Последний и единственный шанс — как можно скорее выброситься на косу. — Руби канат! Канат руби! — отдал команду штурман. Теперь уже ничто не сдерживало «Фортуну». Могучая волна подхватила…
До чего же прекрасен обыкновенный кипяток! Растянуть бы такое блаженство не на глотки — на капли, прикорнуть бы у жаркого смоляного костра из корабельных досок.— Кашеварам обед ладить, остальным — на разгрузку! И опять две цепочки потянулись от взлобка к «Фортуне» и от «Фортуны» к взлобку. После горячего обеда пали мертвецким сном. Пробуждение было тяжелым,…
И кормщик перекрестился, помянув «Фортуну», как умершего человека. Академический отряд с профессорами не появились на Камчатке ни в следующую весну, ни через год, ни через два… Около четырех лет всю научную работу экспедиции на полуострове выполнял один студент, Степан Крашенинников. Терпя лишения и нужду, преодолевая суровые тяготы и опасности, он исходил, изъездил, проплыл вдоль и…
Это удивительно, но я никогда не слышал о нем на школьных уроках литературы. И многие филологи, если я спрашивал про него, отвечали рассеянно: да, мол, было что-то, с кем-то встречался, писал мемуары. А ведь именно ему, Павлу Васильевичу Анненкову, мы должны быть благодарны за то, что у нас есть Полное собрание сочинений Пушкина и научная…
Чтобы перейти к другому пересечению, придется слегка отклониться от главной линии рассказа в сторону молодого русского помещика Григория Михайловича Толстого. Путая, его иногда называли графом Толстым. Он не был графом. Первые девять лет жизни он даже считался незаконнорожденным сыном крепостной девки Авдотьи, то есть был по рождению рабом. Умри в это время его отец, отставной…
А потом ему же и ученикам стал диктовать содержание и остальных сгоревших рукописей. Не удивляйтесь, даже позже, в глубокой старости, он еще сможет, поражая окружающих, пересказать почти тысячу стихов «Энеиды», указав последнюю и первую строки на каждой странице! Такой силы была его память, такой мощи был его мозг.Левый глаз ему вскоре прооперируют. Но, приступив тотчас к…
Летом 1846 года в казанском поместье Григория Толстого произошел разговор, важный для всей российской литературы. Из Петербурга через пол-России в тряских пыльных колясках приехали к Толстому друзья-литераторы: Некрасов и Панаев с женою Авдотьей Яковлевной. Хотя Некрасову исполнилось лишь двадцать пять лет, он уже, как сказали бы теперь, становился лидером в своем кругу. Ночи напролет Толстой…
Белые ночи снова пришли в Санкт-Петербург. Городу было всего шестьдесят восемь лет, а он уже перегнал, перерос главные древние европейские центры. Красою же своей, строгостью дворцов, отраженных спокойными водами Невы и ее младших сестер, выделялся Санкт-Петербург среди столиц, как юная красавица в кругу почтенных дам. Но в день, который мы считаем началом белых ночей —…
Павел Васильевич узнал, что смертельно больной Белинский едет лечиться на открытые недавно воды в Силезию, в маленький городишко Зальцбрунн. Журнал «Современник», о котором мечтали в казанском поместье Толстого Некрасов с Панаевым, уже издавался. Он объединил вокруг себя молодые российские таланты, и главным сотрудником был в нем Белинский. А теперь врачи сказали, что Белинскому осталось жить…
Дом Эйлера на Неве, на нынешней набережной Лейтенанта Шмидта, вошел своими стенами в надстроенное вверх и вширь угловое здание дома №15, на котором помещена мраморная доска в честь ученого. Надпись на ней довольно скромная: «…крупнейший математик, механик и физик». В здании сейчас средняя школа «с углубленным изучением литературы и истории», есть здесь и стенд, посвященный Эйлеру. А на…