Невероятно, но факт!

Последний рейс «Фортуны» (V)

До чего же прекрасен обыкновенный кипяток! Растянуть бы такое блаженство не на глотки — на капли, прикорнуть бы у жаркого смоляного костра из корабельных досок.
— Кашеварам обед ладить, остальным — на разгрузку! И опять две цепочки потянулись от взлобка к «Фортуне» и от «Фортуны» к взлобку.

После горячего обеда пали мертвецким сном. Пробуждение было тяжелым, все тело болело и ныло, в голове будто свинец.

— На разгрузку! Живо, живо! — Капитан тормошил, тряс за шиворот, кого и пинком поднимал на ноги. — Торопись, море ждать не станет!

«Фортуна» доживала последние часы. К вечеру сломало грот-мачту. Она рухнула, обламывая рангоут, обрывая такелажные тросы и веревочные лестницы, с маху вышибла фальшборт, проломила обшивку, упала, с гулким ружейным выстрелом разделилась на два обломка. И мачта, и корпус бота стали подручными материалами для шалашей, топливом для костра.

Ночью сквозь неспокойный тревожный сон Мекешев слышал хруст и стенания своего корабля. Безошибочно улавливал его страдающий голос в общем гуле, шуршании, треске, завывании и множестве иных звуков штормовой непогоды. К утру переломился килевой брус, распались бортовые щиты. Теперь лишь до конца стало ясно, каким безумством было пускаться в море на таком судне. Дерево изнутри прогнило дочерна, крошилось в руках. «Фортуна» держалась на плаву только благодаря многослойной смоляной обмазке и жировой пропитке из масел, что вытекали из бочек в морских передрягах. Мекешев завернул щепотку деревянной трухи в тряпицу, сунул за пазуху, туда, где висела ладанка с охранными травками и уже закаменевшей за двенадцать лет разлуки с Поморьем земляной лепешкой. Он взял частицу корабельного праха как родную землицу.

Прошли сутки, как «Фортуна» выбросилась на кошку, но на берегу не объявилась ни одна живая душа. Надо самим плыть в острог, бить тревогу, просить лодки и людей. К счастью, судовой ялик удалось оттащить в лагерь. Насмех сооруженные балаганы из корабельных досок, кучи имущества придавали лагерю на косе вид пристанища    погорельцев. Сваленные воедино случайные вещи, просмоленные, будто обугленные доски, черные, как от копоти, лица людей.

— До спокойного места не рукой подать, каждая ходка отнимет часы. А сколько их, ходок, надо… К полуночи не управиться, и ялик загубить просто, а без него пропадем, — рассуждал вслух Мекешев.

Все понимали: штурман прав, но как же тоскливо и боязно оставаться на косе. Большие волны по неприметным глазу впадинам переливались через песчаный островок совсем близко от лагеря.

— Готовить ялик, — приказал капитан. — За старшего ты, Федор.

Вскоре маленькая лодчонка с шстью гребцами отошла от косы и двинулась в устье Большой реки. Где-то за тучами солнце набирало высоту, а от «Фортуны» и следа не осталось. Прибойные валы проглотили последние щепки. Пусто, дико, совсем беззащитно сделалось на островке.

— Вот какая фортуна нам выпала, Степан Петрович. Смерть тут принять, — беспечально, смирившись с неизбежным концом, произнес Аргунов. Крашенинников хмуро отозвался:

—Не спеши крест ставить, Осип.

Внезапно твердь под ногами дрогнула, вдоль кошки пробежала скрытая волна. За ней другая. Колени самопроизвольно подламывались от толчков, нарушая равновесие тела.

— Трясение земли! — первым догадался Мекешев и успокоил всех: — Здесь такое дело обыкновенное. А толчки слабые, далеко где-то случилось. На Курилах или по другую сторону Камчатки.

Объяснение внесло ясность, но не избавило от тревоги. Вдруг и здесь земля вздыбится! Подземные судороги повторялись и в ночи. Сквозь тучи прорезался свет ущербного месяца, льдисто-зеленый, неживой. Сморщенная, влажная коса блестела, как отколовшаяся от берегового припая льдина с шатающимися тенями людских фигур. Помощь пришла на седьмые сутки. Уже и не чаяли в живых остаться. Море наступало с каждым часом, заливало косу, рвалось в речное русло. Едва погрузились в спасительные лодки-долбленки, на месте, где был лагерь, забурлила, закипела вода.

— Кабы припозднился малость, — сказал кормщик Федор, — не миновать вам беды. А так, господин студент, вы прямо-таки в рубашке родились.

— В одной рубашке остался, — уточнил Крашенинников. — В той, что на мне. А больше ничего и не осталось. Ни белья, ни провианта. Слава богу, инструмент казенный почти весь спасти удалось и часть бумаги. Обойдемся как-нибудь, а вскорости и вся научная свита сюда прибудет.

Федор покачал рыжей бородой:
—До будущей весны ни один корабль на Камчатку не придет. Последний рейс в эту навигацию «Фортуна» сделала. Царство ей… далее

И. Миксон

Последний рейс «Фортуны» (III)

Одни ретиво исполняли приказ ка¬питана, другие выискивали собствен¬ное добро, прятали его в канатных бухтах, под мачтой. Мекешев выхватил пистоль: —Уложу! Каждого, кто!.. Заборт! Всё! Живо! Стрелять не понадобилось. Летели, плюхались в море бочки с солониной, пеньковые тюки, сумы с провиантом, ящики с драгоценными железными изделиями, пассажирские пожитки. —Верп за борт! Следом за чемоданом студента ушел…

Слово о Мусоргском

Жизнь, где бы ни сказалась правда, как бы ни была солона; смелая, искренняя речь к людям в упор — вот моя закваска, вот чего я хочу… и таким пребуду. М. Мусоргский В XX веке на нашей планете Земля возник превосходный обычай: отмечая юбилей великого человека, посвящать этому событию целый год, называя его именем юбиляра. Нынешний,…

Последний рейс «Фортуны» (IV)

Не успели дух перевести, волны и ветер опять потащили «Фортуну». Якорь волочился по песчаному грунту» не зацеплялся.Судно отказалось подчиняться рулю. Положение стало критическим. Бот предсмертно трещал. Последний и единственный шанс — как можно скорее выброситься на косу. — Руби канат! Канат руби! — отдал команду штурман. Теперь уже ничто не сдерживало «Фортуну». Могучая волна подхватила…

Последний рейс «Фортуны» (VI)

И кормщик перекрестился, помянув «Фортуну», как умершего человека. Академический отряд с профессорами не появились на Камчатке ни в следующую весну, ни через год, ни через два… Около четырех лет всю научную работу экспедиции на полуострове выполнял один студент, Степан Крашенинников. Терпя лишения и нужду, преодолевая суровые тяготы и опасности, он исходил, изъездил, проплыл вдоль и…

Несколько удивительных пересечений в жизни Павла Васильевича Анненкова (I)

Это удивительно, но я никогда не слышал о нем на школьных уроках литературы. И многие филологи, если я спрашивал про него, отвечали рассеянно: да, мол, было что-то, с кем-то встречался, писал мемуары. А ведь именно ему, Павлу Васильевичу Анненкову, мы должны быть благодарны за то, что у нас есть Полное собрание сочинений Пушкина и научная…

Несколько удивительных пересечений в жизни Павла Васильевича Анненкова (II)

Чтобы перейти к другому пересечению, придется слегка отклониться от главной линии рассказа в сторону молодого русского помещика Григория Михайловича Толстого. Путая, его иногда называли графом Толстым. Он не был графом. Первые девять лет жизни он даже считался незаконнорожденным сыном крепостной девки Авдотьи, то есть был по рождению рабом. Умри в это время его отец, отставной…

Несколько удивительных пересечений в жизни Павла Васильевича Анненкова (III)

Летом 1846 года в казанском поместье Григория Толстого произошел разговор, важный для всей российской литературы. Из Петербурга через пол-России в тряских пыльных колясках приехали к Толстому друзья-литераторы: Некрасов и Панаев с женою Авдотьей Яковлевной. Хотя Некрасову исполнилось лишь двадцать пять лет, он уже, как сказали бы теперь, становился лидером в своем кругу. Ночи напролет Толстой…

Вычислять и жить (II)

А потом ему же и ученикам стал диктовать содержание и остальных сгоревших рукописей. Не удивляйтесь, даже позже, в глубокой старости, он еще сможет, поражая окружающих, пересказать почти тысячу стихов «Энеиды», указав последнюю и первую строки на каждой странице! Такой силы была его память, такой мощи был его мозг.Левый глаз ему вскоре прооперируют. Но, приступив тотчас к…

Несколько удивительных пересечений в жизни Павла Васильевича Анненкова (IV)

Павел Васильевич узнал, что смертельно больной Белинский едет лечи­ться на открытые недавно воды в Силезию, в маленький городишко Зальцбрунн. Журнал «Современник», о кото­ром мечтали в казанском поместье Толстого Некрасов с Панаевым, уже издавался. Он объединил вокруг се­бя молодые российские таланты, и главным сотрудником был в нем Бе­линский. А теперь врачи сказали, что Белинскому осталось жить…

Вычислять и жить (I)

Белые ночи снова пришли в Санкт-Петербург. Городу было всего шестьдесят восемь лет, а он уже перегнал, перерос главные древние европейские центры. Красою же своей, строгостью дворцов, отраженных спокойными водами Невы и ее младших сестер, выделялся Санкт-Петербург среди столиц, как юная красавица в кругу почтенных дам. Но в день, который мы считаем началом белых ночей —…

Все права защищены ©2006-2023. Перепечатка материалов с сайта возможна только с указанием ссылки на сайт – Невероятно, но факт!.
Email: hi@poznovatelno.ru. Карта сайта
 

Невероятно, но факт!