Дважды первая (I)
В восемь часов вечера Гейдельберг засыпает. Пустеет рыночная площадь. На окнах домов и лавок хозяева опускают жалюзи. Только в доме неподалеку от университета долго не гаснет свет. Там живут русские студентки.
То, что сюда приехали учиться русские, удивления не вызывало. Гейдельберг славился старинным университетом, сильными математиками и химиками. По утрам длинные, тесные коридоры этого храма науки, аудитории с высокими стрельчатыми окнами и потолками в виде арок наполнялись голосами. Каждый раз, вливаясь в пеструю, шумную толпу студентов, Юлия Лермонтова ловила себя на одной и той же мысли. «Жизнь — сплошное наслаждение!» Могла ли она еще полгода назад представить, что очутится в этом тихом, уютном немецком городке с домами, крытыми красной черепицей, где через улицу — так она узка — можно протянуть друг другу руки. Да и в этом ли дело! Ведь она могла просто поехать за границу путешествовать, но чтобы заниматься химией… Юлия опережала годы и воображала, как она возвращается на родину с дипломом химика, работает в крупной лаборатории рядом со светилами русской науки. Ей поручают серьезное исследование, и тогда — почему бы и нет — она совершит открытие. Открытие, которое принесет пользу человечеству и славу России…
Все-таки жизнь — наслаждение! И хотя она еще ходит по университетским коридорам, опустив голову, робея встречаться глазами со студентами, но это теперь не робость ребенка, прокравшегося незаметно в комнату, в которой находятся взрослые, а скорее боязнь прыснуть со смеху, натолкнувшись взглядом на глупую и недоумевающую физиономию бурша. Как?! Женщина в университете! Впрочем, таких лиц становится все меньше. Их с Софой уже знают.
Конечно, о Ковалевской говорят больше. Восходящая звезда на математическом небосклоне! Энергичная, обаятельная, настойчивая… Именно она привела в панику местных профессоров, прося «неслыханного позволения» ей — женщине — на посещение лекций в университете. Им пришлось созывать особую комиссию. Никто в отдельности, даже проректор университета, не отважился самолично дать такое разрешение.
В жизнь Юлии Лермонтовой Софа тоже внесла смятение. Так, по крайней мере, считают Юленькины родители. Она же думает иначе. Все как раз встало на свои места, приобрело смысл. И ее странное, «неженское» увлечение химией обернулось призванием. Юлия безмерно восхищена и благодарна Ковалевской, которая ей покровительствует. Пусть в дружбе с Софой она ведомый, но как хорошо идти вслед за ней. Иначе бы Юленька так и кисла в подмосковном имении. Читала бы книги, выписывала журналы, ставила бы свои доморощенные химические опыты; а ведь ей уже двадцать два года — сколько времени упущено для настоящего дела!
Несмотря на ходатайство отца — директора Московского кадетского корпуса — и его друзей, в Петровскую земледельческую академию Лермонтову не приняли. Юлия опоздала. Еще совсем недавно, в 1861 году, двери высших учебных заведений, казалось, широко распахнулись перед женщинами. Однако правительство либеральничало недолго: в середине 60-х вольнослушательницы из университетов были изгнаны. Высшее образование стало, как и прежде, привилегией мужчин. Это вызвало волну протеста. В печати появлялись статьи в защиту женских прав, в общественных местах устраивались диспуты, митинги… далее
М. Грунина
Не успели дух перевести, волны и ветер опять потащили «Фортуну». Якорь волочился по песчаному грунту» не зацеплялся.Судно отказалось подчиняться рулю. Положение стало критическим. Бот предсмертно трещал. Последний и единственный шанс — как можно скорее выброситься на косу. — Руби канат! Канат руби! — отдал команду штурман. Теперь уже ничто не сдерживало «Фортуну». Могучая волна подхватила…
До чего же прекрасен обыкновенный кипяток! Растянуть бы такое блаженство не на глотки — на капли, прикорнуть бы у жаркого смоляного костра из корабельных досок.— Кашеварам обед ладить, остальным — на разгрузку! И опять две цепочки потянулись от взлобка к «Фортуне» и от «Фортуны» к взлобку. После горячего обеда пали мертвецким сном. Пробуждение было тяжелым,…
И кормщик перекрестился, помянув «Фортуну», как умершего человека. Академический отряд с профессорами не появились на Камчатке ни в следующую весну, ни через год, ни через два… Около четырех лет всю научную работу экспедиции на полуострове выполнял один студент, Степан Крашенинников. Терпя лишения и нужду, преодолевая суровые тяготы и опасности, он исходил, изъездил, проплыл вдоль и…
Это удивительно, но я никогда не слышал о нем на школьных уроках литературы. И многие филологи, если я спрашивал про него, отвечали рассеянно: да, мол, было что-то, с кем-то встречался, писал мемуары. А ведь именно ему, Павлу Васильевичу Анненкову, мы должны быть благодарны за то, что у нас есть Полное собрание сочинений Пушкина и научная…
Чтобы перейти к другому пересечению, придется слегка отклониться от главной линии рассказа в сторону молодого русского помещика Григория Михайловича Толстого. Путая, его иногда называли графом Толстым. Он не был графом. Первые девять лет жизни он даже считался незаконнорожденным сыном крепостной девки Авдотьи, то есть был по рождению рабом. Умри в это время его отец, отставной…
А потом ему же и ученикам стал диктовать содержание и остальных сгоревших рукописей. Не удивляйтесь, даже позже, в глубокой старости, он еще сможет, поражая окружающих, пересказать почти тысячу стихов «Энеиды», указав последнюю и первую строки на каждой странице! Такой силы была его память, такой мощи был его мозг.Левый глаз ему вскоре прооперируют. Но, приступив тотчас к…
Летом 1846 года в казанском поместье Григория Толстого произошел разговор, важный для всей российской литературы. Из Петербурга через пол-России в тряских пыльных колясках приехали к Толстому друзья-литераторы: Некрасов и Панаев с женою Авдотьей Яковлевной. Хотя Некрасову исполнилось лишь двадцать пять лет, он уже, как сказали бы теперь, становился лидером в своем кругу. Ночи напролет Толстой…
Белые ночи снова пришли в Санкт-Петербург. Городу было всего шестьдесят восемь лет, а он уже перегнал, перерос главные древние европейские центры. Красою же своей, строгостью дворцов, отраженных спокойными водами Невы и ее младших сестер, выделялся Санкт-Петербург среди столиц, как юная красавица в кругу почтенных дам. Но в день, который мы считаем началом белых ночей —…
Павел Васильевич узнал, что смертельно больной Белинский едет лечиться на открытые недавно воды в Силезию, в маленький городишко Зальцбрунн. Журнал «Современник», о котором мечтали в казанском поместье Толстого Некрасов с Панаевым, уже издавался. Он объединил вокруг себя молодые российские таланты, и главным сотрудником был в нем Белинский. А теперь врачи сказали, что Белинскому осталось жить…
Дом Эйлера на Неве, на нынешней набережной Лейтенанта Шмидта, вошел своими стенами в надстроенное вверх и вширь угловое здание дома №15, на котором помещена мраморная доска в честь ученого. Надпись на ней довольно скромная: «…крупнейший математик, механик и физик». В здании сейчас средняя школа «с углубленным изучением литературы и истории», есть здесь и стенд, посвященный Эйлеру. А на…