Несколько удивительных пересечений в жизни Павла Васильевича Анненкова (VI)
Прошло лишь несколько месяцев, и революция, которую так ждали, готовили, свершилась. В феврале 1848 года пала власть короля и правление банкиров в Париже.
«Республика! Республика!» — Люди, опьяненные счастьем победы, на перегороженных баррикадами парижских улицах обнимали друг друга.
И каждый день приносил ликующие слухи.
В Берлине дерутся! Король бежал. Дерутся в Вене, Меттерних бежал, провозглашена республика! Восстает вся Германия! Итальянцы победили в Милане! Скоро поднимется Прага, Варшава! Вся Европа становится республикой!
И если бы кто-нибудь крикнул в те дни: «Бог сбежал с небес, там провозглашена республика!» — ему все поверили. Но после первых недель радости буржуа стали понемногу предавать восставших рабочих. Начались высылки недавних победителей, суды, казни. Горькое, угрюмое разочарование росло в душах.
Павел Васильевич был свидетелем развития революции в Париже с первых ее дней. Оставаться там российскому подданному, желающему вернуться назад, было небезопасно. Он же день за днем описывал революционные события с такими подробностями, которые невозможны без личного в них участия. Эти заметки Павел Васильевич тайно переслал в Россию. В России же самостоятельно мыслящему человеку в это время стало жить еще опаснее.
Вернувшись в Петербург, Анненков решил не дожидаться, пока его отправят в ссылку или куда похуже. Если за одно только чтение письма теперь уже покойного Белинского к Гоголю грозила каторга — что могли сделать с ним? Несколько лет он прожил в своем поместье под Симбирском. Но и там он не оставил общественно необходимые занятия. Именно там, в добровольной ссылке, ему пришла в голову счастливая мысль издать собрание сочинений Александра Сергеевича Пушкина.
Вдова Пушкина была уже замужем за генералом Ланским. Брат Анненкова служил с ним вместе. Брат и откупил право на издание Пушкина. Он привез Павлу Васильевичу два сундука, набитых рукописями.
Работа была тяжелой и увлекательнейшей. Только человек глубокой культуры мог решиться на нее. Надо было изучить черновики, сверить все опубликованные тексты с авторскими, перенести правку. И это было только началом…
Даже сегодня мы время от времени находим листки с неизвестными прежде пушкинскими строками. А тогда многие произведения Пушкина были неизданы вовсе, рассыпаны по альбомам, письмам. Люди, близко знавшие его, старели, умирали. Прошло бы еще немного лет, и ценные знания о подробностях жизни гениального человека исчезли бы навсегда.
Анненков объехал всех друзей и знакомых Пушкина. Собрал у них многие строки стихов, записал воспоминания.
Сейчас для такой работы потребовалось бы немало опытных людей — литературоведов, текстологов. Их труд растянулся бы не на один год. Анненков же проделал все в одиночку!
Так появилось первое научное собрание сочинений Пушкина и материалы для его биографии. Все последующие собрания пушкинских сочинений, включая и те, что мы имеем сегодня, начались с того самого «анненковского» издания… далее
В. Воскобойников
Одни ретиво исполняли приказ ка¬питана, другие выискивали собствен¬ное добро, прятали его в канатных бухтах, под мачтой. Мекешев выхватил пистоль: —Уложу! Каждого, кто!.. Заборт! Всё! Живо! Стрелять не понадобилось. Летели, плюхались в море бочки с солониной, пеньковые тюки, сумы с провиантом, ящики с драгоценными железными изделиями, пассажирские пожитки. —Верп за борт! Следом за чемоданом студента ушел…
Жизнь, где бы ни сказалась правда, как бы ни была солона; смелая, искренняя речь к людям в упор — вот моя закваска, вот чего я хочу… и таким пребуду. М. Мусоргский В XX веке на нашей планете Земля возник превосходный обычай: отмечая юбилей великого человека, посвящать этому событию целый год, называя его именем юбиляра. Нынешний,…
Не успели дух перевести, волны и ветер опять потащили «Фортуну». Якорь волочился по песчаному грунту» не зацеплялся.Судно отказалось подчиняться рулю. Положение стало критическим. Бот предсмертно трещал. Последний и единственный шанс — как можно скорее выброситься на косу. — Руби канат! Канат руби! — отдал команду штурман. Теперь уже ничто не сдерживало «Фортуну». Могучая волна подхватила…
До чего же прекрасен обыкновенный кипяток! Растянуть бы такое блаженство не на глотки — на капли, прикорнуть бы у жаркого смоляного костра из корабельных досок.— Кашеварам обед ладить, остальным — на разгрузку! И опять две цепочки потянулись от взлобка к «Фортуне» и от «Фортуны» к взлобку. После горячего обеда пали мертвецким сном. Пробуждение было тяжелым,…
И кормщик перекрестился, помянув «Фортуну», как умершего человека. Академический отряд с профессорами не появились на Камчатке ни в следующую весну, ни через год, ни через два… Около четырех лет всю научную работу экспедиции на полуострове выполнял один студент, Степан Крашенинников. Терпя лишения и нужду, преодолевая суровые тяготы и опасности, он исходил, изъездил, проплыл вдоль и…
Это удивительно, но я никогда не слышал о нем на школьных уроках литературы. И многие филологи, если я спрашивал про него, отвечали рассеянно: да, мол, было что-то, с кем-то встречался, писал мемуары. А ведь именно ему, Павлу Васильевичу Анненкову, мы должны быть благодарны за то, что у нас есть Полное собрание сочинений Пушкина и научная…
Чтобы перейти к другому пересечению, придется слегка отклониться от главной линии рассказа в сторону молодого русского помещика Григория Михайловича Толстого. Путая, его иногда называли графом Толстым. Он не был графом. Первые девять лет жизни он даже считался незаконнорожденным сыном крепостной девки Авдотьи, то есть был по рождению рабом. Умри в это время его отец, отставной…
А потом ему же и ученикам стал диктовать содержание и остальных сгоревших рукописей. Не удивляйтесь, даже позже, в глубокой старости, он еще сможет, поражая окружающих, пересказать почти тысячу стихов «Энеиды», указав последнюю и первую строки на каждой странице! Такой силы была его память, такой мощи был его мозг.Левый глаз ему вскоре прооперируют. Но, приступив тотчас к…
Летом 1846 года в казанском поместье Григория Толстого произошел разговор, важный для всей российской литературы. Из Петербурга через пол-России в тряских пыльных колясках приехали к Толстому друзья-литераторы: Некрасов и Панаев с женою Авдотьей Яковлевной. Хотя Некрасову исполнилось лишь двадцать пять лет, он уже, как сказали бы теперь, становился лидером в своем кругу. Ночи напролет Толстой…
Белые ночи снова пришли в Санкт-Петербург. Городу было всего шестьдесят восемь лет, а он уже перегнал, перерос главные древние европейские центры. Красою же своей, строгостью дворцов, отраженных спокойными водами Невы и ее младших сестер, выделялся Санкт-Петербург среди столиц, как юная красавица в кругу почтенных дам. Но в день, который мы считаем началом белых ночей —…