«Правда» Хлодвига

То, что мы узнали о первом короле франков, характеризует его вполне определенно и четко: властолюбивый, безжалостный, вероломный человек, ради достижения своих целей готовый на любое преступление, вплоть до убийства. Впрочем, вероятно, в то время только так и можно было возвыситься. В конце концов, у Хлодвига не было выбора, он понимал: если не убьет он, то убьют его. Он лишь опережал соперников.

Но вот что примечательно: именно при Хлодвиге, казалось бы, своей жизнью отрицавшем и ниспровергавшем любые законы, в средневековой Европе появляется первое законодательство. Став полновластным вождем целого народа, Хлодвиг понял, что без законов не обойтись. Для разрешения и регулирования различных конфликтов ему понадобился свод правовых установлений.

Варвары в силу своего разумения пытались взять от империи все лучшее. Казалось бы, Хлодвигу проще всего было обратиться к римскому праву, составленному учеными юристами. Но в том-то и дело, что Хлодвиг не нуждался ни в римских, ни в новых законах: он решил возвести в закон древние франкские обычаи.

Сила обычая состоит в неукоснительном следовании ему, в верности данному слову или действию, ставшему символическим. Если человек, например, ломал пучок веток «мерою в локоть» — обязательно «мерою в локоть»! — а затем разбрасывал поломанные ветви на четыре стороны, это значило, что он разрывает родственные связи. И никакой суд был не нужен! А покупатель дома или земельного участка шел на встречу с продавцом е двенадцатью взрослыми свидетелями и с двенадцатью мальчиками. После передачи денег покупатель давал пощечины и как следует надирал уши мальчикам, чтобы они получше запомнили это событие и позже, когда подрастут, смогли бы освидетельствовать покупки.

Вот на основе этих древних обычаев и было создано первое законодательство Средних веков, получившее название «Салическая правда». Выбор названия объясняется просто: часть франков, которые жили у моря, назывались «салическими», то есть — «приморскими» франками.

Особенность этого удивительного законодательства заключается в том, что в нем отсутствуют законы в современном понимании. Ведь закон — это норма для всех, но в варварском средневековом королевстве вообще не мог существовать единый закон! Каждого судили по обычаю того народа, к которому он принадлежал. Поэтому, за одно и то же преступление римлянин платил жизнью, а бургунд, например, мог отделаться легким штрафом.

И в «Салической правде» нет общих норм, нет статей, в которых четко определялось бы наказание за то или иное преступление. В ней лишь самым подробным образом описаны сами преступления. Наказание же определял суд. Причем для суда важны были такие мелочи, которые, казалось бы, вовсе не имели отношения к делу.

Какая разница, увели у тебя козу с лужайки, где она паслась, или из хлева, — все равно украли! Но для суда в том огромная разница! Суд обязан учитывать все, даже возраст украденной козы, удойность и прочие ее достоинства и недостатки. За хорошую козу кара одна, за плохую — другая! Из ста пятидесяти дотошно расписанных в «Салической правде» возможных краж, семьдесят четыре касаются краж домашних животных! При этом заметим, что воровство наказывалось сурово!

А вот за убийство вполне можно было откупиться, стоило лишь заплатить вергельд — это так называемая «цена человека» или «возмещение за жизнь». «Возмещение» платили родственникам убитого. Но «цена человека» была различной. За убитого галла платили гораздо меньше, чем за убитого франка. «Цена» взрослого мужчины была выше, чем ребенка, старика или женщины…

«Стоимость жизни» убитого определял суд. Например, убийство епископа оценивалось так: по размеру тела покойного отливалась свинцовая рубашка, и убийца должен был выплатить родственникам или королю столько золота, сколько весила эта рубашка. Одну треть вергельда — «цену мира» — удерживал судья, из этой доли еще одну треть он оставлял себе, а остальная сумма шла в казну короля. Убийств было много, а потому казна пополнялась.

Но для того чтобы получить вергельд, нужно было доказать вину убийцы. Для этого в суд приглашались свидетели. Если свидетелей не было и доказать вину не представлялось возможным, применялось физическое испытание: руку обвиняемого опускали в кипящую воду или жгли раскаленным железом. Если рука оказывалась после этого невредимой (что вряд ли могло быть), то обвиняемого оправдывали.

Если же вина была очевидной, но убийца не мог заплатить вергельд, он должен был, взяв в руку горсть земли, не глядя, бросить эту землю через плечо в своих родичей, стоявших у него за спиной. Теперь оплата вергельда возлагалась на тех из них, в кого он попал.

Надо заметить, что даже выплаченный вергельд вовсе не гарантировал спасения от возмездия. Люди больше придерживались известного обычая «око за око и зуб за зуб». Одно убийство порождало другое, и враги долго еще сводили счеты друг с другом по обычаю кровной мести.

А еще, к примеру, в «Салической правде» были скрупулезно расписаны «цены»: кто, кому и сколько должен за нанесенное увечье или ранение. Например: «Кто вырвет другому руку, ногу, глаз или нос, тот платит 100 солидов; но если рука еще висит, то лишь 63 солида. Оторвавший большой палец платит 50 солидов, но если палец остается висящим, то только 30. Кто оторвет указательный палец (этот палец особо важен, потому что необходим для стрельбы из лука. — Прим. авт.), платит 35 солидов; за другой палец — 30 солидов; если оторвет два пальца вместе — 35 солидов, а три пальца — 50 солидов…»

Что делать, каковы правители, таковы и законы! Хотя за что их укорять? Просто время было такое.