Кровавые наследники Хлодвига

Хлодвиг-законодатель стремился разорвать порочный круг кровной мести, то, что сейчас мы называем вендеттой. После убийств, совершенных им самим, он мог опасаться, что дети или внуки убитых им франкских вождей начнут мстить его детям. Но вряд ли он мог представить, что его собственные дети и внуки в борьбе за власть будут хладнокровно уничтожать друг друга.

Это приводило в ужас и замешательство простых франков. Как же так, скажете вы, ведь франки почитали кровную месть святой обязанностью? Так-то оно так, но кровная месть потому и назвалась таковой, что требовала непременного исполнения только по отношению к чужим, к людям из другого рода, из другой семьи.

Когда совершалось убийство, то семья убитого должна была смыть именно чужой кровью нанесенную ей обиду. При этом мстили не только самому убийце, но и всем его родственникам.

Так в водоворот насилия втягивались целые семейства, многие поколения которых враждовали веками. Помните вражду Монтекки и Капулетти в трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта»? А помните, из-за чего она началась? Верно, нередко сами враждовавшие уже и не помнили, с чего все началось, а кровь лилась и лилась, и одно убийство неумолимо порождало другое! Иногда для того, чтобы прекратить войны семейных кланов, требовалось вмешательство королей!

Но и они безжалостно расправлялись с собственными детьми, братьями, женами и даже матерями! Порой сами правители являлись главными зачинщиками кровавых распрей. Один из них приказал сжечь своего сына, восставшего против него, вместе с женой и детьми! Таких примеров десятки в истории династии Меровингов…

А началось все с того, что после смерти Хлодвига галльские земли, отошедшие франкам, были распределены между его четырьмя сыновьями. Тьери получил надел со столицей в Реймсе, Лотарь обосновался в Суассоне, Хлодомир — в Орлеане, а Хильдебер — в Париже. Но когда орлеанский владетель Хлодомир погиб в одном из походов против бургундов, Хильдебер и Лотарь, сговорившись, убили своих племянников, сыновей Хлодомира, и поделили между собой их наследство. Тьери, оставшийся в стороне от устроенной братьями резни, возмутился, — не тем, что убили племянников, — что его не взяли в долю. Пришлось и с ним делиться.

В конце концов, всех братьев перехитрил, а потому и пережил Лотарь. Умерев, он оставил четырех сыновей-наследников. Все завертелось заново. К тому же в дело вступили жены братьев!

Первая жена одного из братьев, Гортрана, подарила ему сына, которого он назвал Гундобадом, — имя это считалось королевским. Следовательно, он хотел его сделать своим наследником. Затем он женился на Марктруде. Она тоже родила сына, но, опасаясь, что ее ребенок в будущем останется без наследства, приказала убить Гундобада. Впрочем, это ей не помогло, потому что ее собственный сын тоже умер, а Гортран ее выгнал. Затем он женился в третий раз, и новая жена принесла ему несколько сыновей, что, однако, не помешало Гортрану предложить свою руку богатой вдове собственного брата Теодехильде. Обрадованная Теодехильда со всеми своими сокровищами поспешила к Гортрану. Тот сокровища принял, а саму Теодехильду приказал заточить в монастырь…

Но жены Гортрана в коварстве уступали женам его братьев. Сигибер женился на вестготской принцессе Брунгильде. Хильперик был женат на Фредегонде.

Между этими королевскими ветвями династии Хлодвига, а точнее, между королевскими женами, и развернулась настоящая битва. Мужья, дети, внуки, племянники погибали один за другим. Достаточно сказать, что «на совести» Брунгильды десять принцев королевского дома!

Не отставала от соперницы и Фредегонда! Как и Брунгильда, бестрепетной рукой она убирала со своего пути к единоличной власти всех, кто мог служить помехой: внебрачных детей своих супругов, самих мужей…

Почти сорок лет тянулась цепь кровной мести, пока, наконец, чудом оставшийся в живых сын Хильперика и Фредегонды Лотарь II в 613 году не взял верх над престарелой «кровавой» королевой Брунгильдой.

«Три дня ее пытали самыми разными способами, затем посадили на верблюда и провезли через воинский строй, затем привязали к хвосту необъезженного коня за волосы, за одну руку и за одну ногу. Конь поскакал, волоча ее по земле и ломая ей кости…»

Не удивляйтесь жестокости казни. На каждом шагу человека тогда подстерегали насилие и жестокость. Причем, как отмечают хронисты, католики-франки заставляли своих врагов терпеть такие муки, каким даже язычники-римляне не подвергали мучеников христиан. «Отрубали кисти рук и ступни, вырывали ноздри и глаза, уродовали лицо раскаленным железом. Иногда нарочно приглашали врача, чтобы лечить несчастного, а потом мучить более долгой пыткой».

И развлекались соответственно установившимся жестоким нравам. Один знатный франк заставлял во время пира своих рабов держать факелы так близко к телу, что они обжигали себе кожу. А если раб начинал кричать или дергаться, господин поднимал над ним меч — и вскрикивал от удовольствия…

Дикость захватывала даже духовенство. Некий епископ велел спустить своего врага в могильный склеп и положить в гроб вместе с покойником.

«В те времена было совершенно множество преступлений. И каждый видел справедливость в собственной воле», — так бесстрастно констатировал Григорий Турский нравы своего века.

Кстати, сам Григорий, служивший епископом в городе Туре, при всех обстоятельствах оставался человеком необычайно честным и стойким. Даже короли ничего не могли с ним поделать. Он не поддавался ни на подкупы, ни на запугивания. Смело заступался за безвинных, и даже рискуя собственной жизнью, не позволял нарушать церковное убежище. Так, в стенах собора он спас от его собственного отца того самого Лотаря, который впоследствии казнил Брунгильду, а затем перебил и всех ее потомков.

Именно Григорий Турский оставил нам подробный рассказ о первом короле франков Хлодвиге, его наследниках и о том беспощадном времени.