Часть 11
Из полосы тени корабль вышел уже в южном полушарии. Прямой связи с нашими пунктами еще не было. Не скрою — я волновался в этот момент: как-то поведет себя в космосе настоящий корабль, будет ли он так же послушен моей воле, как был послушен комплексный тренажер на Земле?
Взялся за ручку управления. По теневому индикатору определил положение Солнца. Еще и еще раз прикинул в уме все, что должен сделать, чтобы развернуть корабль по кратчайшему направлению и при этом израсходовать минимум топлива. Слегка тронул правую ручку — корабль чутко среагировал на это движение. Еще несколько манипуляций ручками окончательно убедили меня в том, что корабль слушается меня еще лучше, чем тренажер. Система ручного управления космическим кораблем работала превосходно. Спасибо, большое спасибо ее создателям.
Теперь все остальное было делом техники. Маневр ориентации и «закрутки» на Солнце был отлично отработан мною на тренажере за сотни раз повторений и выполнялся почти автоматически.
В конце первого витка доложил Земле об успешном проведении этой операции.
В ответ Земля передала мне уточненные данные параметров орбиты. Высота в апогее — 225 километров, в перигее — 173 километра, наклонение орбиты — период обращения 88,35 минуты.
После выхода на орбиту полет космического корабля происходит в одной, строго определенной плоскости, положение которой в пространстве остается почти неизменным. Плоскость вращения космического корабля вокруг Земли располагается под определенным углом к плоскости земного экватора. В данном случае угол наклонения орбиты составил 51°.
Если бы Земля была неподвижной, то всякий раз мой космический корабль пролетал бы над одними и теми же ее пунктами. Но Земля вращается, за сутки она делает один полный оборот (360 градусов), а за 88 минут, которые необходимы моему кораблю для одного оборота, земной шар поворачивается более чем на двадцать градусов к востоку. Таким образом, заканчивая первый виток, я оказался уже не над Байконуром, а над районом Черного моря.
Теперь связь с Центром управления полетом, который находится в Крыму, под Евпаторией, шла по кратчайшему расстоянию. Из Центра мне сообщили необходимые данные для работы на следующем витке. Получив подтверждение о герметичности орбитального отсека после выведения корабля на орбиту, мне дали разрешение на переход из спускаемого аппарата в орбитальный отсек.
Я открыл специальный клапан, выровнял давление в обоих отсеках, поворотом штурвала освободил замки и открыл крышку переходного люка. Нырнув в открывшийся лаз, медленно «поплыл» в орбитальный отсек.
После нескольких часов пребывания в довольно тесном спускаемом аппарате орбитальный отсек показался мне удивительно просторным. Я с удовольствием «плавал» по нему в разных направлениях, «ходил» ногами по потолку, легко, без напряжения закручивал бесконечные сальтомортале. Это так мне понравилось, что, забыв обо всем на свете, один за другим я проделал без остановки почти два десятка переворотов! Они дались мне без всякого труда, и я уже было собирался повторить такую же серию, как вдруг изнутри будто что-то толкнуло: «Тебя ведь не кувыркаться в космос послали! Работать надо!» Взглянул на часы и ахнул. Время уже не растягивалось, а, наоборот, как бы сжималось. По программе я должен был давно начать приборку орбитального отсека.
«Хорошо, что связи с Землей нет и никто не заметил моей оплошности…» — подумал я. А надо сказать, что на все дни полета была составлена жесткая программа и по минутам расписаны все мои дела в космосе. На подобные «вольности» времени не отводилось…
Программа строилась примерно так. Из 88 минут, за которые мой корабль облетал вокруг Земли, примерно 15—20 минут приходилось на пролет корабля в зонах радиовидимости наших НИПов — наземноизмерительных пунктов и пунктов связи.
Это было время самой интенсивной работы. Нужно было успеть передать на Землю максимум информации, провести телерепортаж, который пойдет на массового телезрителя (раз в сутки), принять с Земли многочисленные задания, указания, советы, рекомендации, просьбы и другую информацию от специалистов и руководителей полета.
Кроме того, только в это время были возможны эксперименты по фотографированию отдельных участков территории Советского Союза. После выхода из зоны радиовидимости несколько минут отводилось на осмысление полученной информации и составление плана предстоящих работ. Затем я начинал готовить аппаратуру для многочисленных медицинских экспериментов. Они заключались в замере различных «параметров» моего организма — частоты пульса, дыхания, уровня верхнего и нижнего кровяного давления в спокойном состоянии и в период напряженной физической работы — например, откачки конденсата с помощью ручного насоса или выполнения физических упражнений с эспандером, приседаний с резиновыми тягами и т. д.
Затем, когда корабль входил в полосу земной тени, начинались различные навигационные эксперименты, фотографирование сумеречного горизонта Земли, наблюдения за звездами. При подходе к зоне связи нужно было снова готовить информацию для передачи на Землю, чтобы не тратить времени на обдумывание различных формулировок, а также сделать соответствующие записи в бортжурнал.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
Земля поздравляет нас с благополучной стыковкой и желает продолжения в том же духе. Во время стыковки основная нагрузка, естественно, падала на командиров кораблей. Мы с Борисом исполняли свою партию, как говорится, «в четыре руки», а бортинженер и инженерисследователь нам «подыгрывали». Теперь же, после стыковки, роли менялись… Я запросил экипаж «Союз-а5» о готовности к началу новой…
«Вначале, — говорил Нил, — мы думали прилуниться неподалеку от большого кратера. К нему нас вела автоматика. Однако же на высоте тысячи футов стало ясно, что наш «Орел» хочет сесть в самом неподходящем месте. Я видел внизу усыпанную валунами площадку. Некоторые из них были не менее фордовского автомобиля. Базз (так астронавты называли Эдвина Олдрина. —…
Добрался до стыковочного узла, осмотрел его. И тут, сделав одно неосторожное движение, вдруг получил дополнительный импульс, и тело его начало заносить кудато в сторону, опрокидывать на спину. Я замер. Чтобы остановить вращение, силы одной руки Жене не хватало. Пришлось ему ухватиться за скобу двумя руками и напрячь всю свою волю, чтобы «погасить» вращательный импульс. Через…
Примерно через час после приводнения вертолет доставил астронавтов на борт авианосца, где они были отправлены в специальное карантинное помещение, поскольку тогда еще не было точно известно, что Луна — безжизненное тело. Карантин длился 21 сутки. Однако обследование астронавтов и анализ доставленных ими с Луны образцов грунта показали, что никаких микроорганизмов на Луне нет. Только 13…
На все эти дела ушло минут сорокпятьдесят, и вот мы снова заняли свои места в кабине спускаемого аппарата. С удовольствием посматриваю направо и на лево, на сидящих рядом друзей. До чего же уютно стало в корабле с их приходом! Искренне посочувствовал Борису — ведь он теперь в одиночестве будет заканчивать свой полет. В расчетное время…
Затем мы продолжили совместную работу. Теперь мне не приходилось суетиться, переключать свое внимание с одного дела на другое — все делили на троих, у каждого были свои четкие обязанности. Женя занялся навигационными измерениями, кино и фотосъемками Земли и атмосферных явлений, Алексей на правах бортинженера приступил к проверке систем корабля. Я приводил в порядок записи в…
Проснулись мы мгновенно, и даже не хотелось, как на Земле, «потянуться» и «поваляться еще чуток». «Выплыли» из своих мешков, проделали несколько упражнений с эспандерами, «умылись» и за работу — нужно было еще до связи с Землей привести в порядок отсеки, уложить все оборудование и снаряжение, которое подлежит возврату на Землю, изловить все плавающие по кабинам…
Волынов шлет нам по радио свой привет и желает мягкой посадки. Мы дружно кричим ему: «До встречи на родной Земле!» Он еще сутки будет находиться в космосе. Немного завидуем ему, для нас космическая эпопея уже заканчивается… Тормозной двигатель отработал положенное время и замолк. Снова наступила тишина. Снова вернулась невесомость. Стараемся понять — все ли у…
«Востоки» могли осуществлять только неуправляемый спуск по баллистической кривой — от этого и перегрузки были вдвое большими, и нагрев оболочки значительно сильнее, и пламя за бортом бушевало куда страшней! Но и нам переживаний хватает. Напряженно ждем главного момента — раскрытия парашютной системы. Тянутся, тянутся секунды… Наконец чувствуем сильный удар и ощущаем всплеск перегрузок — это…
Переглянулись с ребятами — садиться на дома нам совсем не хотелось. Но… нам только казалось, что мы близко от Земли, высота была еще довольно приличной, и населенный пункт исчез из виду. Под нами широкая снежная равнина. Хрунов командует: «Приготовиться! Земля!» Мы успеваем сгруппироваться в креслах. Потом ощущаем крепкий удар. Сработали двигатели мягкой посадки… Я приподнял…