Часть 6
Это сообщение мгновенно сбросило лирическое настроение. Я как будто вернулся с небес на землю. Шесть лет я готовился к старту. Мечтал, работал, тренировался, и все, оказывается, напрасно…
«Почему напрасно? — перебиваю я сам себя. — Сказано — полечу завтра. Значит, ничего страшного нет, небольшая задержка — и все… Все… А может быть, вообще все… Конец… И космоса мне не видать…»
Мысли мои путались. И все же я взял себя в руки. «Держись! Нельзя раскисать».
Сколько так прошло времени — не могу сказать.
Наконец за бортом послышался какой-то стук, скрежет, я почувствовал, как открыли люк орбитального отсека, потом спускаемого аппарата.
Мне показалось, что пришедшие ко мне специалисты расстроены больше меня самого, как будто это по их вине задержался мой старт.
— Не беспокойся, ничего страшного не произошло, — сказал тот, кто первым оказался рядом со мной. — Засомневались в показаниях одного приборчика. Сейчас его еще раз проверят, если нужно — заменят. Ну а завтра в это же время полетишь… Обязательно полетишь…
— Все правильно, так и должно быть, — отшутился я, — кто же улетает в космос в понедельник, это трудный день…
Все рассмеялись, и обстановка разрядилась. Специалисты вздохнули с облегчением.
Вероятность задержки старта и переноса его на последующие дни предусматривается заранее и учитывается при подготовке исходных данных. Так поступаем и мы и американцы. Обычно намечается сразу несколько «стартовых окон» — то есть несколько отрезков времени, в которые наиболее целесообразен старт, для того чтобы экипаж корабля мог выполнить программу в оптимальных условиях. Так, в 1975 году, когда готовился наш совместный эксперимент «Союз» — «Аполлон», для запуска «Аполлона» было предусмотрено целых четыре десятиминутных «окна». Если бы он не смог стартовать 15 июля, то для него были рассчитаны «окна» и на 16, и на 17, и на 18 июля.
Мое «стартовое окно» не более пяти минут, не «окно», а маленькая «форточка»…
Ужасно медленно лифт спускает меня на землю. Раскрывается дверца, и меня встречают председатель Государственной комиссии и руководители полета. Мне показалось, что переживают они гораздо больше моего. И я, стараясь рассеять напряжение, шутливо докладываю:
— Побил рекорд точности. Приземлился там, откуда хотел взлететь.
Шутку приняли. Руководители, выслушав мой официальный доклад, заверили, что завтра старт состоится и все пойдет по плану.
В гостинице меня встретили расстроенные друзья.
Понимая их настроение, мне хотелось успокоить их всех, убедить в том, что ничего непоправимого не произошло и не стоит огорчаться. Старт состоится завтра, и состоится непременно.
К нам в комнату под разными предлогами заходили медики. Только много позже я сообразил — проверяли, как я переношу отмену старта, не сказалось ли это на моей психике. Но все было в порядке. Наверное, потому, что мне приходилось больше играть роль успокаивающего. Если бы я все время сам думал о своем состоянии, наверное бы, назавтра в космос отправился мой дублер.
И вторую ночь перед стартом я проспал спокойно, без сновидений. Утром 14 января все повторилось сначала. Но теперь все процедуры и церемонии мне были знакомы на практике, и я чувствовал себя еще более уверенно.
На этот раз старательно почистил полетный костюм и вместо унтов надел ботинки.
Точно в установленное время занял место в кабине спускаемого аппарата. Проверил укладку оборудования, работу всех систем корабля.
Когда объявили пятнадцатиминутную готовность, сердце мое учащенно забилось — наступил критический момент, как и накануне: полечу или опять отменят старт?
На связи руководители полетом.
— Как настроение, «Амур»?
— Нормально, — отвечаю, а сам думаю, а что он еще мне скажет?
Но разговор продолжается спокойно:
— У нас все в порядке. Все нормально. Желаю счастливого пути и мягкой посадки!
Благодарю за пожелание, обещаю оправдать доверие и выполнить задание как можно лучше… Объявляется пятиминутная готовность. Начинаю успокаиваться. Ключ на старт!
Ведется последний отсчет секунд. 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1… Зажигание! Слышу все нарастающий рев двигателей, ракета дрожит мелкой дрожью, рвется в космос. Наконец почувствовал, как она стронулась с места и начала подъем.
Наступило то самое мгновение, которого я ждал так долго.
«Поезд тронулся, — подумал я. — Поехали!»
Наверное, старт у всех вызывает одинаковые мысли, одинаковые эмоции.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
Проснулись мы мгновенно, и даже не хотелось, как на Земле, «потянуться» и «поваляться еще чуток». «Выплыли» из своих мешков, проделали несколько упражнений с эспандерами, «умылись» и за работу — нужно было еще до связи с Землей привести в порядок отсеки, уложить все оборудование и снаряжение, которое подлежит возврату на Землю, изловить все плавающие по кабинам…
Волынов шлет нам по радио свой привет и желает мягкой посадки. Мы дружно кричим ему: «До встречи на родной Земле!» Он еще сутки будет находиться в космосе. Немного завидуем ему, для нас космическая эпопея уже заканчивается… Тормозной двигатель отработал положенное время и замолк. Снова наступила тишина. Снова вернулась невесомость. Стараемся понять — все ли у…
«Востоки» могли осуществлять только неуправляемый спуск по баллистической кривой — от этого и перегрузки были вдвое большими, и нагрев оболочки значительно сильнее, и пламя за бортом бушевало куда страшней! Но и нам переживаний хватает. Напряженно ждем главного момента — раскрытия парашютной системы. Тянутся, тянутся секунды… Наконец чувствуем сильный удар и ощущаем всплеск перегрузок — это…
Переглянулись с ребятами — садиться на дома нам совсем не хотелось. Но… нам только казалось, что мы близко от Земли, высота была еще довольно приличной, и населенный пункт исчез из виду. Под нами широкая снежная равнина. Хрунов командует: «Приготовиться! Земля!» Мы успеваем сгруппироваться в креслах. Потом ощущаем крепкий удар. Сработали двигатели мягкой посадки… Я приподнял…
Расталкивая всех, к нам энергично пробирался какойто человек. «Наверное, журналист», — почемуто подумал я. И точно. Этот товарищ с ходу начал брать интервью. Но старший по группе поиска оттеснил журналиста: он спешил принять «космическое» имущество и отправить нас в Караганду. Как только мы заняли предназначенные нам места в вертолетах, пилоты подняли свои машины в воздух……
Из полосы тени корабль вышел уже в южном полушарии. Прямой связи с нашими пунктами еще не было. Не скрою — я волновался в этот момент: как-то поведет себя в космосе настоящий корабль, будет ли он так же послушен моей воле, как был послушен комплексный тренажер на Земле? Взялся за ручку управления. По теневому индикатору определил…
Когда наш самолет приземлился на Внуковском аэродроме и я вышел на верхнюю площадку самолетного трапа, увидел яркую красную ковровую дорожку, протянувшуюся от самолета до трибуны, на которой стояло множество людей, у меня даже в глазах потемнело и тело забило мелкой дрожью… Не помню уже, как мы спустились по трапу, как строем, печатая шаг, шли по…
На отдельных витках планировалось проведение динамических операций — коррекция орбиты, сближение и стыковка кораблей; тогда все другие эксперименты на этих витках не проводились. «Глухие» витки, когда с наземными пунктами связи контакта не было, отводились на отдых и сон. Время на обеды, завтраки и ужины также выделялось в период отсутствия прямой радиосвязи. Все было расписано и…
Но в Центре в это время уже началась подготовка к следующему этапу испытаний кораблей «Союз» — уточнялась программа, формировались экипажи, составлялись программы занятий и тренировок. Товарищам, впервые готовящимся к полету, нужны были наша помощь, наш опыт. К тому же я был назначен начальником отдела подготовки экипажей космических кораблей «Союз». Забот прибавилось, и, отлично понимая всю…
В мире тогда было неспокойно, полыхала война во Вьетнаме, никак не могли улечься страсти на Ближнем Востоке, газеты пестрели заголовками статей о гонке вооружений, западные журналисты запугивали мир сообщениями о созданных запасах атомного оружия, вполне достаточных, чтобы уничтожить все живое на Земле и даже саму Землю… «Наверное, так и будет выглядеть третья мировая война, если…