Часть 14
В шутку инструкторов у нас называли шкрабами — школьными работниками. Инструкторы отличались от школьных учителей только тем, что классом для них было небо, а партой — учебный самолет УТ2. А в остальном все так, как в обычной школе.
Дали мне группу курсантов. И началась моя шкрабская жизнь. Учил летать ребят, которые всего на три года были младше меня. Их учил и сам учился.
Прошло какое-то время, и я освоился со своей работой. Уверенно держался со своими учениками. Вывозил их в первые полеты. Разбирал ошибки, мог наглядно продемонстрировать, что и как надо делать в воздухе.
Но именно в это время у меня появилось какое-то чувство неудовлетворенности собственной судьбой. Мне казалось, что здесь, в училище, я теряю попусту время, стою на месте, не расту как летчик, не совершенствую свои летные навыки. Проходят годы, а я летаю все на тех же учебных машинах УТ2 или Як18, а мои товарищи в строевых полках осваивают боевые истребители Яковлева, Лавочкина, Микояна.
Я «вывожу» своих курсантов только в простых метеорологических условиях и только днем, а они летают и днем и ночью, в любых сложных условиях. Мои «вывозные» полеты ограничиваются выполнением весьма простых упражнений в воздухе, а мои товарищи занимаются в полках настоящей «воздушной акробатикой».
Эти настроения не давали покоя не только мне, но и другим молодым инструкторам. Надо заметить, что в то время нагрузка на каждого инструктора была огромной, группы многочисленные, и начальство требовало от нас только одного — вывозить и вывозить курсантов. О каком-нибудь совершенствовании полетного мастерства самими инструкторами не было и речи — времени на это не хватало.
И вот, не получая поддержки от командования училища, мы решили «повышать свой уровень» в самодеятельном порядке.
Работая с курсантом в зоне, старались выкроить пяток минут, чтобы проделать несколько «внеплановых упражнений» для себя — прокрутить пару-тройку особо сложных фигур высшего пилотажа.
Кое-кто «входил в раж» и шел на более серьезные нарушения инструкции — выполнял бреющие полеты или затевал на границе между зонами воздушный бой с таким же, как он, молодым и азартным инструктором. Это можно было уже отнести к категории воздушного хулиганства…
Курсанты, обалдевшие от счастья, что летают с «настоящими асами», нас не выдавали. Но любое нарушение обязательно ведет к печальным последствиям. Однажды мой товарищ так увлекся бреющим полетом, что порвал телефонные провода. Хорошо еще, что не высоковольтные! Повредил линию связи, повредил и обшивку самолета. Его примерно наказали.
Были случаи и похуже, когда дело кончалось серьезными авариями или даже гибелью людей. Вот тогда-то и задумывались мы о своем поведении, о своей роли и месте в училище…
Сегодня любые аварийные ситуации предварительно проигрываются на земле на тренажерах, проигрываются по многу раз и в самых различных вариантах. Тогда же они отрабатывались теоретически, а готовность летчика к неожиданным действиям проверялась в реальном учебном полете, когда инструктор давал вводные: «отказал мотор», «заклинило ручку управления», «не выпускаются шасси» — и, наблюдая, как реагирует на эти вводные курсант, оценивал его действия.
Конечно, далеко не все ситуации можно было предусмотреть и проработать таким образом. И случались в полете ЧП. И приходилось искать выход из создавшегося положения самому.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
Честно говоря, меня поначалу волновала перспектива моих отношений с командирами звеньев. Я понимал, что среди них могут быть и обиженные — подготовлены они лучше меня и класс имеют более высокий. Правда, у них нет за плечами академии, но ведь она для такой должности и не имеет большого значения. Но беспокойство мое было напрасным. Очень скоро…
1969. Группа курсантов, бывших «спецов», перед первыми само-стоятельными полетами. С Григорием Афанасьевичем мы были уже знакомы, и встретил он меня довольно приветливо. Рассказал о своем полке, потом мы вместе совершили пробный вылет. Командир полка лично хотел удостовериться в моих способностях управлять современной боевой техникой. А затем сам повел меня знакомить с эскадрильей. Народ в эскадрилье,…
1949. Руководство полетами в какойто мере напоминало мне игру в шахматы. Только игровым полем была не доска, а все небо, вместо чернобелых клеточек — зоны, где «работали» самолеты. И время измерялось не минутами, а секундами, даже порой долями секунды. Просчет и ошибка шахматиста ограничивались потерей фигуры, самая грубая вела к проигрышу партии. Ошибка же руководителя…
Прибыл, доложил начальству. Мне показали кабинет, где сидело еще несколько человек, выделили стол, навалили на него кучу папок и сказали — знакомься с делами: тут отчеты, различные приказы, инструкции, методические разработки, всевозможные анализы, анкеты и т. д. и т. п. Ну, думаю, очень интересная эта новая «бумажная техника», боевая и современная… Но долго бумагами заниматься…
Мне предстояло освоить новые тактические приемы применения этого самолета: незаметный подход к цели на малой высоте, когда тебя никто не ждет и не может засечь локатор, прицельную стрельбу и бомбометание, а затем и уход от цели с тем, чтобы никто тебя не смог перехватить. К первому вылету готовился тщательно. Хорошо изучил материальную часть. В этом…
Думать я не стал. Рапорт написал в этом же кабинете. Решение мое было твердым, ни одной минуты в дальнейшем я не сомневался в правильности принятого решения. «Даже если у меня один шанс из тысячи — я буду пытаться использовать и этот шанс». Нас вызвали на окружную медицинскую комиссию. Из дюжины здоровых парней она отобрала только…
Гагарин! В растерянности минуту стояли и не знали, что делать, как себя вести. Я только успел подумать, что еще не знаю, попаду ли в отряд, но одна моя мечта уже сбылась — вижу Гагарина, он стоит совсем близко, даже могу поговорить с ним. Юрий Алексеевич понял наше состояние и первым нарушил затянувшуюся паузу: — Что,…
Выполнил разворот, сделал «бочку», но потерял сразу пятьсот метров высоты. «Это еще что такое?!» — подумал я, но полет продолжил и сделал еще одну «бочку», и опять потерял пятьсот метров. «Что-то тут не то…» — забеспокоился я, тем более что стук в моторе продолжался и самолет потряхивало все сильнее. Постарался доложить руководителю полетом спокойно, без…
Однажды в нашем училище потерпел катастрофу самолет Як3. Курсант выполнял задание в зоне, как вдруг почувствовал в кабине резкий запах бензина. Как положено, он доложил об этом на командный пункт и получил приказ немедленно прекратить полет и следовать на аэродром. Через несколько минут самолет уже заходил на посадку. Летчик действовал четко, точно по инструкции — …
Командир полка Романенко, узнав о нашей аварии, сам прибыл к месту вынужденной посадки. Он подробно расспросил нас о всех мельчайших деталях полета — мы ведь были первыми, которые вернулись живыми из такой передряги и могли рассказать важные подробности… Расследование показало, что в полете вырвало прокладку между двумя половинками бензонасоса и бензин струей стал вытекать прямо…