Часть 11
Что же нам было делать? Соблазнившись возможностью перевода в техническое училище, где перспективы рисовались более определенно, из Качинского училища уехало много моих друзей. Они закончили свои училища раньше меня и стали офицерами… Но… не летчиками.
А я очень хотел быть именно летчиком. Решил ждать. И дождался. В училище был создан «теоретический батальон», в который зачислили всех «спецов» — выпускников школ ВВС.
Ну что же, подумал я, «теоретический» так «теоретический». Снова появилась надежда, что когда-нибудь и я полечу. Настроение мое заметно поднялось.
Потянулись ставшие уже привычными школьные занятия. По существу, мы повторяли материал, пройденный в спецшколе. Но я занимался с охотой. Постарался убедить себя, что без прочных теоретических знаний все равно хорошего летчика из меня не получится.
А «повторение — мать учения», и значит, все складывается не так уж плохо.
Незаметно пролетел год. Весной 1946 года нас направили в учебную часть для прохождения летной практики, и наши старшие товарищивторокурсники приступили к полетам на «уточках» — самолетах УТ2.
Все свободное от дежурств и нарядов время я старался проводить на летном поле — поближе к самолетам. Наблюдал за полетами, помогал, если вдруг кому-нибудь требовалась моя помощь.
Усердие мое было вознаграждено. Инструкторы заметили меня и, наверное, догадались, что мне очень хочется полетать. А я этого и не скрывал…
Мое первое воздушное путешествие состоялось на Як11, на котором курсант совершал очередной самостоятельный вылет. На всю жизнь запомнил яркий солнечный день и кабину самолета, в которой я выполнял роль «весовой нагрузки» для поддержания центровки самолета в полете.
Скоро подошла и наша очередь. Мы сдали необходимые зачеты по мат-части, по теории, знанию инструкции по технике пилотирования и получили разрешение на вылет с инструктором.
Мой первый инструктор — Володя Ларионов. Его только что выпустили из училища, и это был его первый вылет с курсантом.
Задание на первый полет получили простое: взлететь, сделать два круга над аэродромом и идти на посадку. Моя задача была еще проще — сидеть тихо, «как мышь», внимательно следить за действиями инструктора и запоминать все, что он делает в полете.
«Только ничего руками не трогай!» — строго предупредил меня Володя.
Взлетели нормально. Выполнили полет по кругу на высоте 800 метров. Начали делать второй разворот, и тут вдруг мотор зачихал: «чухчух, чухчух». Потом еще раз «чухчух, чухчух» и совсем остановился…
Быстро перебрал в памяти, отчего это могло случиться: отказ зажигания, засорение карбюратора, отсутствие горючего? Но самолет только что был проверен и заправлен. Значит, этого не может быть. На секунду вызвала сомнение рукоятка бензокрана, которая была направлена вверх, а не вниз, как положено. Но может быть, насос неисправен и Володя сам повернул ее вверх, чтобы обеспечить подачу бензина самотеком из верхнего бачка?
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
1949. Руководство полетами в какойто мере напоминало мне игру в шахматы. Только игровым полем была не доска, а все небо, вместо чернобелых клеточек — зоны, где «работали» самолеты. И время измерялось не минутами, а секундами, даже порой долями секунды. Просчет и ошибка шахматиста ограничивались потерей фигуры, самая грубая вела к проигрышу партии. Ошибка же руководителя…
Прибыл, доложил начальству. Мне показали кабинет, где сидело еще несколько человек, выделили стол, навалили на него кучу папок и сказали — знакомься с делами: тут отчеты, различные приказы, инструкции, методические разработки, всевозможные анализы, анкеты и т. д. и т. п. Ну, думаю, очень интересная эта новая «бумажная техника», боевая и современная… Но долго бумагами заниматься…
Мне предстояло освоить новые тактические приемы применения этого самолета: незаметный подход к цели на малой высоте, когда тебя никто не ждет и не может засечь локатор, прицельную стрельбу и бомбометание, а затем и уход от цели с тем, чтобы никто тебя не смог перехватить. К первому вылету готовился тщательно. Хорошо изучил материальную часть. В этом…
Думать я не стал. Рапорт написал в этом же кабинете. Решение мое было твердым, ни одной минуты в дальнейшем я не сомневался в правильности принятого решения. «Даже если у меня один шанс из тысячи — я буду пытаться использовать и этот шанс». Нас вызвали на окружную медицинскую комиссию. Из дюжины здоровых парней она отобрала только…
Гагарин! В растерянности минуту стояли и не знали, что делать, как себя вести. Я только успел подумать, что еще не знаю, попаду ли в отряд, но одна моя мечта уже сбылась — вижу Гагарина, он стоит совсем близко, даже могу поговорить с ним. Юрий Алексеевич понял наше состояние и первым нарушил затянувшуюся паузу: — Что,…
Честно говоря, меня поначалу волновала перспектива моих отношений с командирами звеньев. Я понимал, что среди них могут быть и обиженные — подготовлены они лучше меня и класс имеют более высокий. Правда, у них нет за плечами академии, но ведь она для такой должности и не имеет большого значения. Но беспокойство мое было напрасным. Очень скоро…
1969. Группа курсантов, бывших «спецов», перед первыми само-стоятельными полетами. С Григорием Афанасьевичем мы были уже знакомы, и встретил он меня довольно приветливо. Рассказал о своем полке, потом мы вместе совершили пробный вылет. Командир полка лично хотел удостовериться в моих способностях управлять современной боевой техникой. А затем сам повел меня знакомить с эскадрильей. Народ в эскадрилье,…
На машинах везли раненых. Город был забит воинскими частями. Над нашими головами проносились с ревом краснозвездные самолеты. За всем этим шумом мы не обратили внимания на какой-то незнакомый ноющий звук. А это приближались к Гатчине вражеские бомбардировщики. «Воздух!» — крикнул кто-то, и тут же раздался оглушительный взрыв. Рядом отчаянно закричала женщина, кто-то побежал, за первым…
Тогда, в августе 41-го, я впервые понастоящему испытал сильное чувство страха, и многое в моей будущей судьбе зависело от того, какие выводы я сделаю из этой ситуации, как поведу себя в подобных условиях в следующий раз, поддамся ли этому паническому, безотчетному чувству или сумею преодолеть его. К счастью, я нашел тогда силы и победил страх….
В конце августа фашисты были уже на ближних подступах к Ленинграду. Наш ремонтный поезд связи перебросили с Карельского перешейка на станцию Мга. Тут уже во всем чувствовалась близость фронта. Слышался орудийный гром, над нами то и дело происходили воздушные бои, часто бомбили. Но мы привыкли к бомбежкам и продолжали делать свое дело, даже если объявлялась…