Часть 8
В конце августа фашисты были уже на ближних подступах к Ленинграду. Наш ремонтный поезд связи перебросили с Карельского перешейка на станцию Мга. Тут уже во всем чувствовалась близость фронта. Слышался орудийный гром, над нами то и дело происходили воздушные бои, часто бомбили. Но мы привыкли к бомбежкам и продолжали делать свое дело, даже если объявлялась воздушная тревога.
Положение на фронте с каждым днем становилось сложнее. Нависла реальная угроза Ленинграду. На окраинах воздвигались баррикады. Подвалы превращались в доты. Окна нижних этажей закладывали мешками с песком, оставляли только небольшие амбразуры для стрельбы по врагу.
Укрывали от бомбежек исторические памятники, из города эвакуировали заводы, вывозили ценности, произведения искусства. Поступило распоряжение эвакуировать из Ленинграда детей, женщин, стариков, больных, всех, кто не занят в оборонной промышленности, не принимает непосредственного участия в боях за город.
Распоряжение касалось и меня, и мне подобных, хотя я и не считал себя в городе «лишним человеком» — был среди его 
активных защитников, и приказ об эвакуации вместе с женщинами и детьми в такое горячее время больно ранил мое самолюбие.
Но приказ есть приказ. За короткое время пребывания в воинской части я уразумел его великое значение.
Больше месяца мы были в пути. Наконец прибыли в Казахстан, в город Петропавловск. Тринадцать лет назад я родился в этом городе, здесь жили наши родственники — бабушка и мамина сестра. Здесь, в Петропавловске, я продолжил учебу в школе. В городе собралось много эвакуированных с запада, и часть школ была переоборудована под госпитали. В оставшихся занятия шли в три смены.
Много раз тайком от мамы я пытался разузнать, куда эвакуировались спецшколы ВВС и как можно туда попасть. Ведь я уже заканчивал седьмой класс!
Мне попалось на глаза объявление в газете о наборе учащихся в спецшколу ВВС, которая находилась в Караганде. Послал туда запрос, и, когда уже потерял всякую надежду, из школы пришел ответ.
Конечно, мое желание уехать страшно огорчило маму, но она прекрасно понимала меня и не задерживала в Петропавловске.
И вот я в школе, в Караганде.
Пока стояла теплая погода, все было более или менее хорошо. Правда, с питанием мы испытывали трудности — нам, здоровым парням, его явно не хватало. Школа хоть и называлась спецшколой ВВС, а снабжалась по нормам Наркомпроса. Выручали посылки из дома, которые по-братски делились между всеми ребятами роты. Подкармливал нас и колхоз, куда мы ездили на уборку урожая.
Глубокой осенью нас стали посылать на помощь шахтерам. Тоже работа была не из легких, но и там нам полагался бесплатный дополнительный обед.
Значительно труднее стало зимой. Морозы в Караганде прихватывали крепко. Хоть город и шахтерский, но угля для отопления не хватало.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
1949. Руководство полетами в какойто мере напоминало мне игру в шахматы. Только игровым полем была не доска, а все небо, вместо чернобелых клеточек — зоны, где «работали» самолеты. И время измерялось не минутами, а секундами, даже порой долями секунды. Просчет и ошибка шахматиста ограничивались потерей фигуры, самая грубая вела к проигрышу партии. Ошибка же руководителя…
Прибыл, доложил начальству. Мне показали кабинет, где сидело еще несколько человек, выделили стол, навалили на него кучу папок и сказали — знакомься с делами: тут отчеты, различные приказы, инструкции, методические разработки, всевозможные анализы, анкеты и т. д. и т. п. Ну, думаю, очень интересная эта новая «бумажная техника», боевая и современная… Но долго бумагами заниматься…
Мне предстояло освоить новые тактические приемы применения этого самолета: незаметный подход к цели на малой высоте, когда тебя никто не ждет и не может засечь локатор, прицельную стрельбу и бомбометание, а затем и уход от цели с тем, чтобы никто тебя не смог перехватить. К первому вылету готовился тщательно. Хорошо изучил материальную часть. В этом…
Думать я не стал. Рапорт написал в этом же кабинете. Решение мое было твердым, ни одной минуты в дальнейшем я не сомневался в правильности принятого решения. «Даже если у меня один шанс из тысячи — я буду пытаться использовать и этот шанс». Нас вызвали на окружную медицинскую комиссию. Из дюжины здоровых парней она отобрала только…
Гагарин! В растерянности минуту стояли и не знали, что делать, как себя вести. Я только успел подумать, что еще не знаю, попаду ли в отряд, но одна моя мечта уже сбылась — вижу Гагарина, он стоит совсем близко, даже могу поговорить с ним. Юрий Алексеевич понял наше состояние и первым нарушил затянувшуюся паузу: — Что,…
Честно говоря, меня поначалу волновала перспектива моих отношений с командирами звеньев. Я понимал, что среди них могут быть и обиженные — подготовлены они лучше меня и класс имеют более высокий. Правда, у них нет за плечами академии, но ведь она для такой должности и не имеет большого значения. Но беспокойство мое было напрасным. Очень скоро…
1969. Группа курсантов, бывших «спецов», перед первыми само-стоятельными полетами. С Григорием Афанасьевичем мы были уже знакомы, и встретил он меня довольно приветливо. Рассказал о своем полке, потом мы вместе совершили пробный вылет. Командир полка лично хотел удостовериться в моих способностях управлять современной боевой техникой. А затем сам повел меня знакомить с эскадрильей. Народ в эскадрилье,…
На машинах везли раненых. Город был забит воинскими частями. Над нашими головами проносились с ревом краснозвездные самолеты. За всем этим шумом мы не обратили внимания на какой-то незнакомый ноющий звук. А это приближались к Гатчине вражеские бомбардировщики. «Воздух!» — крикнул кто-то, и тут же раздался оглушительный взрыв. Рядом отчаянно закричала женщина, кто-то побежал, за первым…
Тогда, в августе 41-го, я впервые понастоящему испытал сильное чувство страха, и многое в моей будущей судьбе зависело от того, какие выводы я сделаю из этой ситуации, как поведу себя в подобных условиях в следующий раз, поддамся ли этому паническому, безотчетному чувству или сумею преодолеть его. К счастью, я нашел тогда силы и победил страх….
Рабочий день наш продолжался чуть ли не пятнадцать часов — утром пять часов занятий, потом переход на шахту и четыре часа работы на шахтном дворе, потом возвращение в школу… Дежурные ходили на разгрузку эшелонов на станцию. И уроки нужно учить — преподаватели хотя и понимали и ощущали на себе наши трудности, сами вместе с нами…