Часть 5
Война началась.
Мы жили тогда в большой коммунальной квартире, и все ее жильцы собрались на кухне. Это было обычное место общих «собраний» обитателей дома. Мужчины обсуждали, кому когда идти в военкомат. Женщины, особенно те, что постарше, плакали.
Ребята организовали свой кружок. Пожалуй, самый оживленный. Мы знали войну по книгам и кинофильмам — и зрелище это нам очень импонировало. Если мы и жалели, что война началась, то только потому, что началась она слишком рано для нас и мы не успеем на нее попасть.
Вечером отцу с нарочным доставили повестку, и он отправился к месту формирования военного ремонтного поезда, точно такого же, в котором ему пришлось служить в период войны с белофиннами. Он тогда был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
На прощанье отец поцеловал маму, а мне, как взрослому, пожал руку и сказал: «Будь мужчиной, Владимир, береги мать!»
Закинул за плечи рюкзак и ушел…
Мы с мамой остались одни.
Поначалу мы, мальчишки, не находили себе места. Пытались во дворе играть в войну, даже броневик начали строить. Но скоро бросили. Война, настоящая война была рядом, и совсем не такая, какой представлялась раньше. Фашисты наступали и, несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, двигались все дальше на восток. На шестой день газеты сообщили, что фашисты ворвались в Минск, на десятый — захватили Псков.
Они приближались уже к Смоленску, Киеву, Одессе, Новгороду. Рвались к Москве и нашему родному Ленинграду.
Почему? Как такое могло случиться? Неужели наша Красная Армия слабее гитлеровской, наши красноармейцы не могут справиться с фашистами?
Эти вопросы мучили нас тогда больше всего.
3 июля 1941 года с обращением к народу по радио выступил Сталин. От имени партии он говорил, что Гитлер, собрав против нас огромные силы, подло нарушил условия соглашения о ненападении и дал приказ своим войскам перейти советскую границу. Сейчас стоит вопрос о жизни и смерти нашего государства. Сталин говорил, что успехи фашистов временные. Что если мы сплотим все свои силы, то наверняка разгромим врага, прогоним его с советской земли. Наше дело правое — враг будет разбит, победа будет за нами!
Как-то сразу все стало на свои места. Партия призывала весь советский народ на борьбу с агрессором. Новые тысячи и тысячи добровольцев пошли на фронт. Заводы работали на полную мощность. Значит, и нам, ребятам, надо чтото делать, стараться быть полезными, активными борцами.
Но как и что сделать? Школы закрыты. До 1 сентября еще далеко. Очень обрадовались, когда какой-то парень из райкома комсомола поручил нам заняться сбором пустых бутылок. Он объяснил, что нашими бутылками, наполненными горючей смесью, бойцы будут поджигать танки врага. Бутылок нужно много — и поскорее!
Мы облазили все чердаки и подвалы и собрали горы бутылок. Нас похвалили, но сказали — мало!
На следующий день пошли по квартирам — принесли еще несколько мешков с бутылками. Наверное, мы обшарили все помойки, все закоулки во дворах, свалки мусора на окраине города. Бутылок больше не было…
Над Ленинградом все чаще и чаще стали появляться вражеские самолеты. В городе создавались все новые и новые посты МПВО. Стали привлекать к дежурству мальчишек и девчонок. Нас учили обнаруживать зажигательные бомбы, тушить их, оказывать помощь пострадавшим. Мы с великим старанием учились это делать. Нам не терпелось хоть чем-то доказать свою отвагу и мужество. Мы ведь еще реально не представляли, что это такое — настоящие бомбежки…
Как только ночью объявлялась очередная воздушная тревога, мы быстро забирались на крышу. Там, особенно ночью, в темноте, рассекаемой острыми лучами прожекторов, воображение разыгрывалось особенно ярко. Я готов был совершить любой подвиг, выполнить любой приказ. Но… никаких приказов нам не отдавали… Да и вообще моя мечта стать летчиком отодвинулась на второй план. Школу ВВС из Ленинграда эвакуировали на восток. Надолго ли? Куда? Через год я бы смог в нее поступить, а теперь? Теперь это стало невозможным. И я решил сбежать на фронт. Пусть хоть в пехоте, но буду сражаться за Родину…
Но сбежать на фронт не успел. Пришел приказ отправляться на строительство оборонительных сооружений вокруг Ленинграда. Правда, он касался только совершеннолетних. Но не было запрета и нам. Мы сговорились и явились к месту сбора на вокзал. Народу в вагоны набилось много. Ехали весело. Так незаметно добрались до Гатчины… И тут впервые увидели, услышали и почувствовали, что такое настоящая война. Через Гатчину шли беженцы — усталые, измученные, потрепанные, запыленные, с узлами, мешками, маленькими детьми на руках…
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
Прибыл, доложил начальству. Мне показали кабинет, где сидело еще несколько человек, выделили стол, навалили на него кучу папок и сказали — знакомься с делами: тут отчеты, различные приказы, инструкции, методические разработки, всевозможные анализы, анкеты и т. д. и т. п. Ну, думаю, очень интересная эта новая «бумажная техника», боевая и современная… Но долго бумагами заниматься…
Мне предстояло освоить новые тактические приемы применения этого самолета: незаметный подход к цели на малой высоте, когда тебя никто не ждет и не может засечь локатор, прицельную стрельбу и бомбометание, а затем и уход от цели с тем, чтобы никто тебя не смог перехватить. К первому вылету готовился тщательно. Хорошо изучил материальную часть. В этом…
Думать я не стал. Рапорт написал в этом же кабинете. Решение мое было твердым, ни одной минуты в дальнейшем я не сомневался в правильности принятого решения. «Даже если у меня один шанс из тысячи — я буду пытаться использовать и этот шанс». Нас вызвали на окружную медицинскую комиссию. Из дюжины здоровых парней она отобрала только…
Гагарин! В растерянности минуту стояли и не знали, что делать, как себя вести. Я только успел подумать, что еще не знаю, попаду ли в отряд, но одна моя мечта уже сбылась — вижу Гагарина, он стоит совсем близко, даже могу поговорить с ним. Юрий Алексеевич понял наше состояние и первым нарушил затянувшуюся паузу: — Что,…
Честно говоря, меня поначалу волновала перспектива моих отношений с командирами звеньев. Я понимал, что среди них могут быть и обиженные — подготовлены они лучше меня и класс имеют более высокий. Правда, у них нет за плечами академии, но ведь она для такой должности и не имеет большого значения. Но беспокойство мое было напрасным. Очень скоро…
1969. Группа курсантов, бывших «спецов», перед первыми само-стоятельными полетами. С Григорием Афанасьевичем мы были уже знакомы, и встретил он меня довольно приветливо. Рассказал о своем полке, потом мы вместе совершили пробный вылет. Командир полка лично хотел удостовериться в моих способностях управлять современной боевой техникой. А затем сам повел меня знакомить с эскадрильей. Народ в эскадрилье,…
1949. Руководство полетами в какойто мере напоминало мне игру в шахматы. Только игровым полем была не доска, а все небо, вместо чернобелых клеточек — зоны, где «работали» самолеты. И время измерялось не минутами, а секундами, даже порой долями секунды. Просчет и ошибка шахматиста ограничивались потерей фигуры, самая грубая вела к проигрышу партии. Ошибка же руководителя…
В конце августа фашисты были уже на ближних подступах к Ленинграду. Наш ремонтный поезд связи перебросили с Карельского перешейка на станцию Мга. Тут уже во всем чувствовалась близость фронта. Слышался орудийный гром, над нами то и дело происходили воздушные бои, часто бомбили. Но мы привыкли к бомбежкам и продолжали делать свое дело, даже если объявлялась…
Рабочий день наш продолжался чуть ли не пятнадцать часов — утром пять часов занятий, потом переход на шахту и четыре часа работы на шахтном дворе, потом возвращение в школу… Дежурные ходили на разгрузку эшелонов на станцию. И уроки нужно учить — преподаватели хотя и понимали и ощущали на себе наши трудности, сами вместе с нами…
В январе 1944 года нас впервые распустили на каникулы. Разрешили съездить и навестить родителей. Я поехал к маме в Петропавловск. Дома ахнули, когда увидели меня, худющего, в старенькой прозрачной шинели. Мама решила в один день меня отогреть и откормить. Растопила печь. На столе появился горшочек с кашей из молотой пшеницы, печеная картошка в мундире, молоко….