Иван Иванович и Иван Никифорович в поисках коллективного разума (I)

Большинство из нас живет в мире чрезвычайно приблизительных знаний. Это касается всего: политики, музыки, литературы, науки, природы. До сих пор встречаются люди, спрашивающие в библиотеке произведения Мартина Идена, не подозревая, что это герой романа Джека Лондона, буржуазность считающие синонимом мещанства и не умеющие отличить болотную незабудку от луговой герани. Впрочем, «встречаются» — уступка общественному самолюбию. Вернее сказать, мы сплошь и рядом таковы.

Понимаю, нельзя объять необъятное, но ведь и речь не об этом. Может быть, о том, что потерян вкус к познанию, притуплена потребность в истине. В мире приблизительностей живется глухо и сладко и безответственно: «как вам угодно», «где уж нам», «там виднее». Невежество во многих случаях безнравственно, ибо, как сказала раз навсегда Цветаева, вина черни не в незнании, а в злостном нежелании знать. Пресловутое «моя хата с краю» — это ведь тоже злостное нежелание знать, то есть быть лично ответственным. Поэтому от провозглашенной нынче гласности многие отвернулись, как от пищи с непривычным вкусом, а некоторые вступили и в открытую борьбу с нею. Инстинктивно почувствовали, должно быть, что приятная поначалу доступность информации открывает двери в мир конфликтный, лишенный фальшивых гарантий, опасно непредсказуемый. В нем уже не скроешься за коллективную безответственность, иначе как личной волей не взлетишь и не разберешься.

Знание строго и требовательно, что и говорить. Но ведь, с другой стороны, и жизнь без него — не более чем голографическая копия, которая тем только и отличается от подлинника, что не живая.

Тут, правда, настала пора оговориться, какое знание мы имеем в виду. Ведь недаром в русском языке есть слово «начетчик», имеющее отрицательный смысл. Начетчиком называют человека, много читавшего, но механически усвоившего прочитанное. Я говорю, конечно, о другом. О том, что человек должен себе присваивать все, что попадается ему на пути, делать вещь, мысль, работу, человека своими. Пока мы их не приняли в себя, не пережили, не присвоили — их для нас все равно что нет.

Недодумывание идет рука об руку с недочувствованием; привычка удовлетворяться полуфабрикатами информации прочно увязана с душевной приглушенностью. Если вы читаете только детективы и приключенческую фантастику, то вряд ли окажетесь способны к восприятию сильных страстей в романах Достоевского или глубоких переживаний в книгах Льва Толстого. Страстность, непосредственность, полная открытость, риск. В любом живом организме тенденция к развитию сочетается с потребностью самозащиты. Поэтому в том, что одни представляют за несомненное благо, другим видится угроза жизни.

Сегодня многих разных людей роднит одна общая морщина усталости, скептицизма, за которой угадываются нереализованное желание добра и рано похороненные мечты. Было бы несправедливо видеть в этом только органический порок личности, личную слабость. Не последнюю деформирующую роль сыграло и время. Упадок общественных интересов, недоверие к печатному слову сегодня воспринимаются как досадный рецидив старой болезни. Но справиться с ним совсем не просто… далее

Н. Крыщук