Зима в песках Муюнкум (III)

В детстве я этим метелкам придумал свое название — «талаки». Между    грядами    Кокуиского урочища, в песках, где мы жили в то время, тоже росли тростники, и я любил разглядывать метелки и бродить зимой по тропинкам, набитыми джейранами или сайгаками. Слов одинокому мальчишке не хватало, вот и придумал «талаки». Надо же было как-то называть то, что видишь каждый день, и то, что тебе так нравится.

Правду сказать, тогда, в детстве кокуйском, немного таких вот, как сегодня, чудесных дней выпадало на мою долю. Чаще вспоминается другое: сижу в полутемной хате и разглядываю хвощи и папортники на стеклах. А за порог — ни ногой. Подходящей обуви, валенок или сапог нет. Есть только поршнииз невыделанной свиной шкуры, которые я не мог обувать так же ловко, как мои старшие братья. У них, например, носки и портянки оставались сухими, хотя бы они целый день бродили по тростникам или саксаульнику. У меня же снег набивался внутрь поршней и таял. Поэтому мать и не позволяла мне долго играть на дворе. То есть не разрешала бродить по ближайшему бархану с луком и тростниковыми стрелами с жестяными наконечниками. Вот и сидел я все больше на топчане да смотрел на стекла, расписанные морозом, разрисованными «хвощами».

После службы на флоте и окончания университета я не однажды приезжал из Ленинграда в родное Семиречье. Как-то раз, обуреваемый безрассудной тягой к пешему хождению
по барханам, я прошел Муюнкумские пески с севера на юг. А вот зимой, как нынче, я впервые здесь за много-много лет.

…Тростники раскачиваются под напором слабого южного ветерка, и я слышу стеклянное треньканье обледенелых метелок. Это чуть различимое треньканье, а также звон падающих прозрачных льдинок я впервые услышал не сегодня, конечно. Из далекого муюнкумского детства доносятся эти звуки и звоны. Ведь согласитесь, разве взрослый человек, уставший от житейских огорчений, оглушенный грохотом и лязгом большого индустриального города, — да разве он способен услышать этот звон на грани слуха человеческого, чуть различимое треньканье обледенелых метелок? День сегодня просто сказочный. Вчера вечером шел снег, ночью подморозило. А теперь вот солнце сияет, что-то около нуля, безветрие. Тянет южный ветерок.

Нет, не часто в песках Муюнкум выпадают такие вот деньки. Обычно дует холодный ветер (и непременно пронзительный!), гонит снег, сметает его в низины, под саксаулины, гонит также и песчинки, не припаянные к промороженному песчаному насту.

 А уж если подует «Джамбул» — северный бетпакдалинский ветер со стороны Джамбул-горы, то будет дуть и день, и два, и неделю. А то и целый месяц. И мелкий серый песок или желтая лёссовая пыль суглинков запорошит сугробы снега в низинах, а также и под саксаулинами. Барханы же обледеневшие станут грозными и опасными. И не только для домашних животных, но также и для диких животных. Многие джейраны и сайгаки погибнут, не сумев добыть ищу из-под корки льда и снега.

Мы недолго наслаждались тишиной и покоем пустыни. Где-то за грядой барханов послышался шум машины.  Возможно, сам бы я  на это просто не обратил внимания, как не обращает внимания горожанин на машины в городе. Теперь ведь в казахстанских степях и пустынях «Кировцы» встречаются гораздо чаще джейранов или сайгаков.

Марат забеспокоился при первых же звуках, которые проникли к нам в межбарханье. А когда сталоясно, что где-то за ближайшей грядой   ползет   грузовик,   он   проворно вскочил на ноги и, подхватив полотенце, побежал на бархан, расстегивая  висевший   на  боку  футляр  бинокля. Через минуту скатился с гребня, вскочил на коня и, ругаясь по-казахски и по-русски, поскакал к дальней гряде. Я тоже засобирался. Убрал в коржун фотоаппарат, сел на лошадь и  поспешил  за товарищем, чтобы присутствовать при составлении  акта.  Потому  что знаю,  какие душераздирающие сцены происходят, когда составляют акт о нарушении закона об охране природы. Лесонарушители не любят, когда их имена вписывают в акт. Бывает, до оскорблений и рукоприкладства   доходит. Известны нам с Маратом также трагические случаи… далее

О. Стерликов