Из полосы тени корабль вышел уже в южном полушарии. Прямой связи с нашими пунктами еще не было. Не скрою — я волновался в этот момент: как-то поведет себя в космосе настоящий корабль, будет ли он так же послушен моей воле, как был послушен комплексный тренажер на Земле?
Взялся за ручку управления. По теневому индикатору определил положение Солнца. Еще и еще раз прикинул в уме все, что должен сделать, чтобы развернуть корабль по кратчайшему направлению и при этом израсходовать минимум топлива. Слегка тронул правую ручку — корабль чутко среагировал на это движение. Еще несколько манипуляций ручками окончательно убедили меня в том, что корабль слушается меня еще лучше, чем тренажер. Система ручного управления космическим кораблем работала превосходно. Спасибо, большое спасибо ее создателям.
Теперь все остальное было делом техники. Маневр ориентации и «закрутки» на Солнце был отлично отработан мною на тренажере за сотни раз повторений и выполнялся почти автоматически.
В конце первого витка доложил Земле об успешном проведении этой операции.
В ответ Земля передала мне уточненные данные параметров орбиты. Высота в апогее — 225 километров, в перигее — 173 километра, наклонение орбиты — период обращения 88,35 минуты.
После выхода на орбиту полет космического корабля происходит в одной, строго определенной плоскости, положение которой в пространстве остается почти неизменным. Плоскость вращения космического корабля вокруг Земли располагается под определенным углом к плоскости земного экватора. В данном случае угол наклонения орбиты составил 51°.
Если бы Земля была неподвижной, то всякий раз мой космический корабль пролетал бы над одними и теми же ее пунктами. Но Земля вращается, за сутки она делает один полный оборот (360 градусов), а за 88 минут, которые необходимы моему кораблю для одного оборота, земной шар поворачивается более чем на двадцать градусов к востоку. Таким образом, заканчивая первый виток, я оказался уже не над Байконуром, а над районом Черного моря.
Теперь связь с Центром управления полетом, который находится в Крыму, под Евпаторией, шла по кратчайшему расстоянию. Из Центра мне сообщили необходимые данные для работы на следующем витке. Получив подтверждение о герметичности орбитального отсека после выведения корабля на орбиту, мне дали разрешение на переход из спускаемого аппарата в орбитальный отсек.
Я открыл специальный клапан, выровнял давление в обоих отсеках, поворотом штурвала освободил замки и открыл крышку переходного люка. Нырнув в открывшийся лаз, медленно «поплыл» в орбитальный отсек.
После нескольких часов пребывания в довольно тесном спускаемом аппарате орбитальный отсек показался мне удивительно просторным. Я с удовольствием «плавал» по нему в разных направлениях, «ходил» ногами по потолку, легко, без напряжения закручивал бесконечные сальтомортале. Это так мне понравилось, что, забыв обо всем на свете, один за другим я проделал без остановки почти два десятка переворотов! Они дались мне без всякого труда, и я уже было собирался повторить такую же серию, как вдруг изнутри будто что-то толкнуло: «Тебя ведь не кувыркаться в космос послали! Работать надо!» Взглянул на часы и ахнул. Время уже не растягивалось, а, наоборот, как бы сжималось. По программе я должен был давно начать приборку орбитального отсека.
«Хорошо, что связи с Землей нет и никто не заметил моей оплошности…» — подумал я. А надо сказать, что на все дни полета была составлена жесткая программа и по минутам расписаны все мои дела в космосе. На подобные «вольности» времени не отводилось…
Программа строилась примерно так. Из 88 минут, за которые мой корабль облетал вокруг Земли, примерно 15—20 минут приходилось на пролет корабля в зонах радиовидимости наших НИПов — наземноизмерительных пунктов и пунктов связи.
Это было время самой интенсивной работы. Нужно было успеть передать на Землю максимум информации, провести телерепортаж, который пойдет на массового телезрителя (раз в сутки), принять с Земли многочисленные задания, указания, советы, рекомендации, просьбы и другую информацию от специалистов и руководителей полета.
Кроме того, только в это время были возможны эксперименты по фотографированию отдельных участков территории Советского Союза. После выхода из зоны радиовидимости несколько минут отводилось на осмысление полученной информации и составление плана предстоящих работ. Затем я начинал готовить аппаратуру для многочисленных медицинских экспериментов. Они заключались в замере различных «параметров» моего организма — частоты пульса, дыхания, уровня верхнего и нижнего кровяного давления в спокойном состоянии и в период напряженной физической работы — например, откачки конденсата с помощью ручного насоса или выполнения физических упражнений с эспандером, приседаний с резиновыми тягами и т. д.
Затем, когда корабль входил в полосу земной тени, начинались различные навигационные эксперименты, фотографирование сумеречного горизонта Земли, наблюдения за звездами. При подходе к зоне связи нужно было снова готовить информацию для передачи на Землю, чтобы не тратить времени на обдумывание различных формулировок, а также сделать соответствующие записи в бортжурнал.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов