Прошли годы. Миновала тяжелейшая война. Колоссальным напряжением сил всего народа за считанные годы были восстановлены разрушенные заводы, фабрики. Они насытили магазины одеждой, обувью. Во многих домах засветились экраны телевизоров, заработали холодильники. Десятки тысяч комбайнов, тракторов ежегодно выезжали из заводских ворот и направлялись в колхозы и совхозы.
Но дальше началось что-то непонятное. Груды одежды и обуви на прилавках магазинов росли, а покупатели проходили мимо, выискивая импортные товары. Станки отправлялись на заводы и нередко подолгу стояли без дела. Комбайны выходили на поля и почти сразу требовали ремонта. Пора было увидеть, что минимальные потребности удовлетворены и теперь и людям и заводам надо что-то другое, более надежное, современное, модное. Но промышленность продолжала гнать на покупателей вал ненужной, некачественной, устаревшей продукции.
Сверху заводам спускался план-приказ. Главное, что он определял, на сколько миллионов рублей надо выпустить продукции за год. Что выпускать, сколько рабочих должно работать, сколько им заплатить, — все было строго в плане расписано.
А внизу, на предприятии, старались этот план выполнить и перевыполнить. Сделать быстрее и больше. И отрапортовать, поставить галочку. А нужно ли людям то, что сделали, — об этом не привыкли задумываться. Ведь, казалось бы, еще совсем недавно, все, что ни выпускалось, мгновенно расходилось, раскупалось, расхватывалось.
С производства «галки» стали разлетаться по городам и весям. Звучали звонкие рапорты, назывались большие цифры. И в этом галочьем гомоне с трудом различались голоса тех, кто говорил: «Что-то не так».
Представьте себе, как чувствовал себя рабочий, производя продукцию, которая никому не нужная будет лежать на складе. Или когда втроем делали работу, которую вполне мог сделать один. Если раньше многие с гордостью говорили: «Я частица этой огромной машины», то теперь стали все чаще говорить: «Я — человек маленький. Я вижу, что что-то не так, но от меня ничего не зависит. Моя хата с краю…»
Да и скучно становилось многим рабочим на заводе. Это ведь были уже не те «крестьянские дети», которые приходили на стройки и заводы в годы первых пятилеток, а ребята с законченным средним образованием, после училищ, техникумов.
Они хотели и могли работать с инициативой. Но это зачастую оказывалось никому не нужно. «Тебе что, больше других надо?» — говорили самым беспокойным. И неловко как-то было отвечать человеку на этот вопрос: «Да, я хочу интересной работы, я хочу больше зарабатывать».
В популярной песне 50-х годов были такие строчки: «Строим новый завод, чтоб гордился народ нашим славным, горячим трудом». Вдумайтесь в них. Трудом гордиться, конечно, надо. Но разве для этого строится завод? Конечная цель здесь опять подменялась той же самой галочкой.
Гр. Оленин