Часть 22
1969. Группа курсантов, бывших «спецов»,
перед первыми само-стоятельными полетами.
С Григорием Афанасьевичем мы были уже знакомы, и встретил он меня довольно приветливо. Рассказал о своем полке, потом мы вместе совершили пробный вылет. Командир полка лично хотел удостовериться в моих способностях управлять современной боевой техникой. А затем сам повел меня знакомить с эскадрильей.
Народ в эскадрилье, на которую меня поставил Яковлев, был разный. Одни рвались к полетам и требовали хорошей летной нагрузки. Они сами старались повысить свое мастерство, классность. С такими было легко.
Другие считали, что, окончив училище, стали мастерами летного дела, и уже не очень заботились о подготовке к полетам — больше думали о том, как погулять, как вкусить плоды вольной, самостоятельной жизни. В общем, это тоже были неплохие парни и не доставляли мне особых хлопот — чуть пожестче требования к ним, и все становилось на свои места. Летали ребята хорошо и дело свое знали.
Хуже было с теми, кто, едва научившись летать, уже считал себя гроссмейстером воздуха. Им море было по колено: они все знают, все умеют. И нет для них никаких авторитетов… Приходилось подбирать свой «ключик» и к ним. Чаще всего мне это удавалось.
Шло время. Абсолютное большинство молодых ребят, приходивших в нашу часть, получали хорошую подготовку. Вместе с ними росли и мы — их командиры.
Когда ушел на повышение первый заместитель командира части, Яковлев предложил мне занять его место. Командование утвердило назначение.
Григорий Афанасьевич, видя мое увлечение планированием и организацией полетов, постепенно все больше доверял мне этот участок, а сам больше времени стал уделять решению хозяйственных вопросов.
По мере своих сил и способностей старался подражать Григорию Афанасьевичу. Учился у него сочетать в себе качества и требовательного командира, и классного летчика, и рачительного хозяина.
И все же моей стихией были полеты. Я с большим удовольствием летал и один, и в паре, и во главе эскадрильи, и даже полка. Летал днем и ночью, в облаках и за облаками, поднимался в стратосферу, совершал посадки в сложных метеорологических условиях. Сам осваивал боевое применение новых реактивных машин и помогал осваивать их молодым летчикам. Мы стреляли по воздушным мишеням, вели учебные воздушные бои, летали на перехват «противника». С каждым годом быстро увеличивался налет.
К концу 1959 года на моем счету в летной книжке значилось уже более двух с половиной тысяч полетов, свыше тысячи часов налета и только одна запись в графе «летные происшествия» — та самая злосчастная вынужденная посадка еще с курсантом в училище…
Скоро командир части стал доверять мне самостоятельное руководство полетами. Руководили мы по очереди — день сам командир, день — штурман, день я, заместитель командира.
Руководить полетами и сейчас сложно, а в то время это дело было исключительно трудным. В воздух один за другим поднималось до трех десятков машин. И нужно было держать в голове сведения о каждой машине — где она находится, какое задание выполняет, как ведет себя, когда пойдет на посадку.
А еще нужно было видеть посадочную полосу, готовить ее для приема очередной машины, быстро и четко реагировать на изменение ситуации, а ведь и погода могла испортиться, и техника у когонибудь отказать. На посадку могло подойти сразу много машин с разным остатком топлива, и нужно было суметь развести их, установить очередность.
«Трудные дороги космоса», В.А.Шаталов
Честно говоря, меня поначалу волновала перспектива моих отношений с командирами звеньев. Я понимал, что среди них могут быть и обиженные — подготовлены они лучше меня и класс имеют более высокий. Правда, у них нет за плечами академии, но ведь она для такой должности и не имеет большого значения. Но беспокойство мое было напрасным. Очень скоро…
1949. Руководство полетами в какойто мере напоминало мне игру в шахматы. Только игровым полем была не доска, а все небо, вместо чернобелых клеточек — зоны, где «работали» самолеты. И время измерялось не минутами, а секундами, даже порой долями секунды. Просчет и ошибка шахматиста ограничивались потерей фигуры, самая грубая вела к проигрышу партии. Ошибка же руководителя…
Прибыл, доложил начальству. Мне показали кабинет, где сидело еще несколько человек, выделили стол, навалили на него кучу папок и сказали — знакомься с делами: тут отчеты, различные приказы, инструкции, методические разработки, всевозможные анализы, анкеты и т. д. и т. п. Ну, думаю, очень интересная эта новая «бумажная техника», боевая и современная… Но долго бумагами заниматься…
Мне предстояло освоить новые тактические приемы применения этого самолета: незаметный подход к цели на малой высоте, когда тебя никто не ждет и не может засечь локатор, прицельную стрельбу и бомбометание, а затем и уход от цели с тем, чтобы никто тебя не смог перехватить. К первому вылету готовился тщательно. Хорошо изучил материальную часть. В этом…
Думать я не стал. Рапорт написал в этом же кабинете. Решение мое было твердым, ни одной минуты в дальнейшем я не сомневался в правильности принятого решения. «Даже если у меня один шанс из тысячи — я буду пытаться использовать и этот шанс». Нас вызвали на окружную медицинскую комиссию. Из дюжины здоровых парней она отобрала только…
Гагарин! В растерянности минуту стояли и не знали, что делать, как себя вести. Я только успел подумать, что еще не знаю, попаду ли в отряд, но одна моя мечта уже сбылась — вижу Гагарина, он стоит совсем близко, даже могу поговорить с ним. Юрий Алексеевич понял наше состояние и первым нарушил затянувшуюся паузу: — Что,…
Выполнил разворот, сделал «бочку», но потерял сразу пятьсот метров высоты. «Это еще что такое?!» — подумал я, но полет продолжил и сделал еще одну «бочку», и опять потерял пятьсот метров. «Что-то тут не то…» — забеспокоился я, тем более что стук в моторе продолжался и самолет потряхивало все сильнее. Постарался доложить руководителю полетом спокойно, без…
В шутку инструкторов у нас называли шкрабами — школьными работниками. Инструкторы отличались от школьных учителей только тем, что классом для них было небо, а партой — учебный самолет УТ2. А в остальном все так, как в обычной школе. Дали мне группу курсантов. И началась моя шкрабская жизнь. Учил летать ребят, которые всего на три года…
Однажды в нашем училище потерпел катастрофу самолет Як3. Курсант выполнял задание в зоне, как вдруг почувствовал в кабине резкий запах бензина. Как положено, он доложил об этом на командный пункт и получил приказ немедленно прекратить полет и следовать на аэродром. Через несколько минут самолет уже заходил на посадку. Летчик действовал четко, точно по инструкции — …
Командир полка Романенко, узнав о нашей аварии, сам прибыл к месту вынужденной посадки. Он подробно расспросил нас о всех мельчайших деталях полета — мы ведь были первыми, которые вернулись живыми из такой передряги и могли рассказать важные подробности… Расследование показало, что в полете вырвало прокладку между двумя половинками бензонасоса и бензин струей стал вытекать прямо…