Шпили в маскхалатах (III)
За неделю Фирсова и Пригоже-ва скрепили чехол и прочно обмотали его репшнуром. Укрыв Адмиралтейство, альпинисты принялись за маскировку шпиля Инженерного замка, а затем — собора Петропавловской крепости. Недоедание и неимоверно тяжелая работа на ветру и морозе подорвали здоровье Алоиза Зембы, или Люси, как ласково прозвали застенчивого парня его друзья-альпинисты. Блокадного пайка явно не хватало для восстановления сил. Уже не поднимался с постели отец Зембы. Слегла мать. У самого Алоиза началась цинга, открылась старая рана, полученная на Финской войне, и он подолгу лежал, отдыхая. Но, преодолевая слабость, снова и снова взваливал на плечи рюкзак с альпинистским снаряжением и, прихрамывая, брел к Петропавловке.
Вот письмо, отправленное Алоизом Зембой на Кавказ, в альпинистский лагерь «Рот-Фронт» его друзьям Александру Сидоренко и Георгию Одноблюдову.
«Ленинград 28 12 41 года Добрый день, Саша и Юра! Наконец собрался написать вам пару слов. Как видите, я еще жив, ну и почти здоров. Если вы живы и здоровы, то разрешите вас поздравить с Новым Годом, пожелать в Но¬вом году успеха в работе, в жизни и хорошего здоровья. У вас, как мне известно, в этом году сезон сорвался. Ну да это ничего. Отгоним немцев — опять заживем по-старому.
Уезжая, Володя Кабанов шутил, что, мол, вы не скучайте и занимайтесь в городе альпинизмом, покоряйте еще не взятые вершины, как-то: Исаакиевский собор, Петропавловский шпиль, Адмиралтейскую иглу и Михайловский шпиль. Ну, конечно, посмеялись и распрощались. Но смех смехом, а меня в конце августа пригласили в отдел охраны памятников и предложили покорить ранее названные вершины.
Применяя всю высшую альпинистскую технику, кроме крючьев, карабкался на эти вершины. Михайловскии шпиль очень сложный, хотя высота всего 58 метров. Адмиралтейская игла тоже была сложна, высота 72 метра. Петропавловский шпиль — 122 метра. И самый простой — это Исаакиевскии собор, высотою он 106 метров. Первые две вершины покорены мною, и сделано первое советское восхождение на третью вершину. До меня лазал какой-то маляр. Это было 78 лет тому назад. Я до того ослаб, что не знаю: выживу или нет. Вы себе можете представить, какое нужно питание для такой работы и какое я имел. Вот встретимся, так я вам расскажу — вы вытаращите глаза и, наверное, не поверите. Ну надеюсь, что скоро должно улучшиться положение с продовольствием. Как только разобьют врага подо Мгой (это узловая станция, через которую проходят три линии: Кировская ж. д., Северная ж. д. и Октябрьская ж. д.), ну так, думаю, что с тех краев что-нибудь и подкинут. Но если недели две-три затянется, то я вряд ли выживу. Все мышцы отстали от костей. А кости все видать и не требуется рентгена. Ну, об этом кончу. Более радостных вестей нет никаких…
Напишите, как вы чувствуете войну и как она отражается на вашей жизни. Жду вашего ответа с нетерпением. Пишите все подробно и, пожалуйста, ответьте побыстрей, потому что мы живем как на пороховой бочке.
Ну, счастливо! Желаю вам хорошего здоровья, жму крепко руку и не теряю надежды увидеть вас. С приветом, Люся».
Ему не удалось дожить до Победы… Умер отец. Весной 1942 года друзья усадили совершенно ослабевших Алоиза и его мать в поезд, который 29 марта отправился на Борисову Гриву, к Ладоге. По ледовой дороге их должны были вывезти на Большую землю. Но на конечный пункт они не прибыли. Пропали без вести. Скорее всего, погибли во время налета на эшелон гитлеровских самолетов.
После окончания маскировки шпиля Петропавловского собора Михаила Боброва отозвали на фронт. Купола собора Николы Морского и церкви Иоанна Предтечи маскировали Ольга Фирсова и Алексанра Пригожева. Не раз поднимались они на шпили Адмиралтейства и Инженерного замка, восстанавливая маскировку, разрушенную ветром, дождем, осколками снарядов. Страхуя друг друга, раскачиваясь на тоненькой дощечке, закрепленной на веревке, отважные девушки, не обращая внимания на артобстрелы и бомбежку, вновь и вновь зашивали разорванный чехол на Адмиралтейской игле. За время блокады его пришлось заменить более чем наполовину.
— Тяжело рассказывать про эти работы, — говорит Ольга Афанасьевна. — Помню ужасное физическое истощение. Казалось, руку уже не поднять после рабочего дня. И не представляешь, как завтра сможешь пойти наверх и делать то же самое. И Аля говорила мне: «Перед началом работы никак не могу оторвать ногу от балкона, уйти на высоту, лишиться опоры. Мне приходится каждый раз себя заставлять».
И все время думаешь: «А что делать, когда начнется бомбежка?» Ведь не было дня без бомбежки. А на высоте ты совсем беззащитен… далее
Л. Замятина
«Марсельеза» грянула из недр революционной Франции… поднявшейся против короля и феодалов. Она — выражение пламенной и страстной воли революционного народа, его порыв и героизм. Она — революция. Морис Торез Город проснулся от выстрелов. Стреляла сигнальная пушка. Три залпа прогремели один за другим, и сразу же со всех концов забили барабаны. Колючее «тра-та-та-та» раскатилось по улицам,…
Над городом плывет музыка. Уходит вверх. Там, в вышине, звуки сталкиваются, разрастаются, сливаются в мощный аккорд. Густой плотной массой заполняют улицы и площади, отдаются под сводами дворцов и соборов, заставляют вибрировать купола и стены, рождая многоголосое эхо. Никого уже не удивляет колоссальный состав оркестра. Множество труб, тромбонов, флейт, фаготов, барабанов (их 300!), таинственный тамтам, секрет…
Когда мэр города Страсбурга Фредерик Дитрих, выведенный из терпения бесконечными повторениями «Qaira» — обязательным «десертом» всех национальных торжеств, — попросил капитана Руже де Лиля сочинить что-нибудь более достойное, чем банальный контрданс Бекура, ему в голову не приходило, что в ту же ночь скромный капитан создаст шедевр. Да и кто мог ожидать подобного от де Лиля?…
Песня революции стала гимном буржуазии. «Добрые люди пели: «пусть нечестивая кровь врагов оросит наши нивы», между тем как лица их дышали мирной радостью и спокойным благодушием… Казалось, неистовая песнь в процессе столетнего употребления утратила острие своей первоначальной актуальности и превратилась в почитаемую народом реликвию, которой приятно время от времени вновь полюбоваться, примерно так, как мы…
Двадцатый век стал веком множества открытий, веком великих достижений человеческой мысли, человеческих знаний и умений. Его называют веком научно-технической революции, веком электроники и кибернетики, веком кино и веком… искусства режиссуры! Мы живем в интереснейшее время, когда человек побывал в космосе, сделал первые шаги по Луне, сконструировал сложнейшие машины, научился глубже проникать в тайны природы и…
Таким был и преемник Волкова — Иван Афанасьевич Дмитревский, великолепный актер, человек «превеликих способностей», огромного педагогического дара. Его имя открывает список главных режиссеров русского театра — специально для него, из уважения к заслугам была узаконена в 1791 году эта должность. Дмитревский много занимался с актерами, воспитал целое поколение одаренных учеников, составивших славу отечественной исполнительской школы….
Сейчас подобная «ненатуральность» воспринимается попросту как курьез. Судите сами — вот описание одной из оперных постановок, вернее, сцены встречи главных действующих лиц: «Что делает Веспаньян в то время, как Эпонина старается разжалобить его своей арией? Его царское величество прохаживается по сцене, обегает глазами ложи, приветствует в партере своих друзей и знакомых, пересматривается с оркестрантами, поигрывает…
Деятели театра остро почувствовали, что режиссер-организатор, режиссер, технически слаживающий спектакль, должен уступить место режиссеру-художнику. Он был призван связать воедино свои представления о том, что происходит вокруг, в реальной жизни, с тем, что предлагает пьеса. Увидеть в ней главное, важное для современников и через актерскую игру, декорации, музыку, цвет, свет донести все, что тревожит сегодня, до…
Девятое мая. Мы поднимаемся к шпилю Петропавловского собора. Уже миновали колокольню, знаменитые куранты с огромными барабанами, шестеренками, маховиками. Верхняя колокольня — открытая. А вот и сам металлический шпиль. Идти здесь можно только по одному, с интервалами. Гулко звучат шаги по металлическим ступеням все более сужающейся винтовой лестницы. Ведут нас ветераны альпинизма. Впереди Михаил Михайлович Бобров,…
Стоя на скобе, Миша глянул вниз и вдруг почувствовал себя парящим в воздухе. Закружилась голова, разлилась по телу предательская слабость. «Миша, не смотри вниз! Смотри вперед, на тот берег Невы!» — кричит Алоиз. И, взяв себя в руки, он двинулся в сумрачное небо. Шпиль раскачивается, словно мачта яхты, дрейфующей на штормовых волнах. Вот и самое…